такой зрелищной, как я полагал. Ни тебе сверканья молний, ни грохота рукотворного грома… да что там, плюхнутая на бумагу печать характерника и то даже не засветилась. Но местным жителям и того хватило.

Мирослав же, закончив штемпелевать бумагу, аккуратно завернул печать в кусок кожи и, сложив получившийся свёрток в кожаный кошель на поясе, о чём-то заговорил с оказавшимся рядом Буривоем Рудым. А следом к их беседе подключился и Любим, сейчас отчего-то выглядевший угрюмее своего коллеги.

Тревожить своими расспросами Мирослава сейчас, когда он явно занят, я не стал и, пообещав себе продолжить наш неоконченный разговор следующим днём, потянул Свету прочь с площади, ещё бурлящей эмоциями от представления, устроенного стрельцами и их начальством. Тем более, что у нашего двухвостого после устроенной им в прибийских лесах охоты на духов самов случился прорыв и он просто-таки требовал, чтобы мы уделили его Хвостатости время и внимание.

А утром меня разбудил шум во дворе. В окне ещё только-только брезжил рассвет, не успевший даже толком рассеять сумерки, а кому-то уже не спалось. И ладно бы, начали шуметь, как обычно, с трезвоном пернатых будильников, так ведь нет! В это время даже владельцы курячьих гаремов спят, а во владениях полусотника Стояна Хляби уже дым коромыслом.

Выбравшись из кровати и на ходу поправив укрывавшее сладко посапывавшую Свету покрывало… на ходу, чтоб не успеть залипнуть, да… я осторожно приоткрыл тяжёлую раму, умудрившись это сделать без единого звука, и с интересом уставился на происходящее во дворе. А посмотреть было на что.

В распахнутые ворота владений Стояна Хляби чинно вошли четверо воинов в стрелецких кафтанах. Под уздцы они вели лошадей, но стоило гостям миновать воротные столбы, как подскочившие по указке Ряжена мальцы перехватили у хозяев коней поводья и тут же увели явно уставших четвероногих куда-то прочь. А тут и хозяин с хозяйкой показались на высоком крыльце. Двое старших и более нарядно одетых гостей шагнули на встречу спускающимся по лестнице Стояну и Неониле, а их спутники так же дружно приотстали на шаг. Субординация, однако!

— Поздорову, Стоян Смеянович, Неонила Брониславна! — первым поприветствовал хозяев дома седой как лунь, но при этом совершенно не выглядевший стариком, гость. Худощавый, невысокий и подвижный, как ртуть… видал я таких когда-то. Серьёзный противник, любого удивить сможет.

Тем временем, пока я рассматривал седого воина, поприветствовал хозяев дома и второй гость.

— Поздорову, Мирян Званович, Поклест Бранович, — зычным голосом отозвался наш полусотник, а Неонила тем временем успела подать гостям ковш с питьём. Традиция, однако. Нет, не так. Покон.

Понять, кого занесло в гости к Смеяну в такую рань, труда не составило. Имена полусотников Усольского и Верть-Бийского острогов в доме Хляби звучали достаточно часто, да и иных сведений хватало. Так, со слов Светы, слушавшей рассказы Неонилы, я знал, что тот самый седой Мирян, например, со своим острогом сидел на торговле солью, полусотником же и организованной, а его старый друг Поклест по прозвищу Чёрный умудрился не только поставить свою крепость на высоком утёсе, в месте впадения в Бий реки Верть, но и оградить её с севера и северо-запада глубоким каналом, пробитым, правда, не без помощи характерников, и стоившим Поклесту Брановичу солидных денег, но превратившим острог в оберегаемую со всех сторон водой практически неприступную для находников крепость. Света рассказывала, что Неонила даже вздыхала с завистью от того, что за фортификационные труды Поклеста государь, дескать, пожаловал резвого полусотника шубой со своего плеча. По здешним меркам — серьёзная награда, между прочим!

Ну а догадаться, зачем именно хозяева соседних острогов пожаловали в гости к Стояну, было несложно. Хлябя ведь вчера не только со стрельцами трофеи делил, но и гонцов к соседям отправил, с известием о своей победе. Как он письма жене диктовал, я сам в трапезной видел, ну а гонцов, набранных Стояном из местных жителей, чтоб не отвлекать стрельцов от предстоявшего вечером дувана, заметил двухвостый. Те практически сразу по получении задания ушли прочь из крепости. И вот, не прошло и полсуток, как хозяева Усольского и Верть-Бийского острогов уже пожаловали в гости к Стояну Смеяновичу.

А вот сам хозяин дома столь резвой реакции на свои послания явно не ожидал. О чём и сообщил друзьям-коллегам, едва те затопали следом за ним и Неонилой вверх по высокой лестнице. А что там ответили полусотники, я не слышал. Хлопнула тяжёлая входная дверь, и звук голосов гостей и хозяев дома как отрезало. Но ведь интересно же!

Накаркал. Я только-только успел задремать, надеясь урвать часок сна до тех пор, пока проснувшиеся в остроге петухи не возвестят о наступлении утра, как в дверь нашей со Светой спальни постучали. Пришлось подниматься, вновь стараясь не разбудить сладко спящую подругу, и…

— Стоян Смеянович просит прийти в трапезную, — тихо проговорил мальчишка-челядин, едва я отворил перед ним дверь. Немного, так чтобы в щель меж нею и дверным косяком не была видна кровать с разметавшейся на ней полуобнажённой Светой.

— Нас обоих? — спросил я. На что малец усердно замотал головой.

— Нет, только тебя, господине, — прошептал он и, развернувшись, исчез из виду. Только голые пятки простучали по доскам пола. Что ж, раз просят — сходим.

Торопиться и нестись сломя голову, как домочадец Стояна, я не стал. Не принято здесь так. Народ всё больше вальяжный да неторопливый, считающий, что взрослому человеку всякая спешка невместна. А уж на бегущих и вовсе смотрят неодобрительно… если, конечно, это не гонец или мальчишка неразумный. Вот, учитывая все эти заморочки, я и собирался… с приличествующей уважающему себя человеку обстоятельностью. Оделся-обулся, нацепил на пояс нож, без которого здесь ни один острожник на людях не появится, спустился по узкой задней лестнице на первый этаж, умылся во дворе, и лишь после потопал в трапезную, где, как выяснилось, меня уже дожидались все трое полусотников… а вот ни жены Стояна, ни его домашних в трапезной не было. Как, впрочем, не оказалось здесь и спутников прибывших в гости хозяев соседних острогов.

Все трое стрельцов встретили меня взглядами, в которых так и светилось любопытство. Даже Хлябя смотрел с явным интересом… почти гастрономическим, хм… Впрочем, это не помешало ему представить нас с гостями друг другу со всей принятой в здешних местах велеречивостью. По покону, ага.

— Вот, други, это и есть мой гость, Ефим, сын Павлов, путешествующий по дельной надобности купец, — закончил наконец представление Стоян, и сидящие за длинным столом