беззаботно плясала неподалеку от лестницы.

— Теперь королем будет дядя Дэвид! — провозгласила она. — Эдуард Восьмой! А я отныне — племянница короля! Ура!

Мэрион перевела взгляд со старшей, спокойной и выдержанной, принцессы на младшую, ликующую и самодовольную. До этого мига она и не задумывалась о том, что теперь на ее попечении племянницы короля. Если раньше она была где-то на задворках, то теперь оказалась в самой гуще событий, ставших трагичными для всей страны. Она, с одной стороны, разделяла ужас и тревогу Лилибет, но с другой — как и Маргарет, никак не могла заглушить в себе радостного предчувствия. Пожалуй, она действительно останется здесь еще на какое-то время. Пока все не успокоится. А потом уедет.

Глава двадцать девятая

Герцог и герцогиня то и дело отлучались по делам в Лондон, а Мэрион с принцессами оставались до поры до времени в Роял-Лодж. Тем временем о новом короле поползли странные слухи. Поговаривали, что, когда отец умер, Эдуард VIII добрый час проплакал на груди у своей матушки. Мэрион сложно было в это поверить. В конце концов, грудь королевы Марии неизменно украшали многочисленные драгоценности. Плакать на ней было все равно что на гравийной дорожке.

Но куда правдоподобнее прозвучала новость о том, что первым же указом новоиспеченный монарх повелел перевести часы в Сандрингеме, чтобы они показывали правильное время. Мэрион представила, как Эдуард отдавал это распоряжение — в брюках с внушительными подворотами, среди своих друзей, в числе которых якобы нет ни одного джентльмена. В этой компании наверняка нашлось место и для миссис Симпсон. Слуги сплетничали о том, что она якобы расхаживает по Форт-Бельведеру, радостно приплясывая, и думает, какое же платье надеть на коронацию, а еще отказывается носить траур, объясняя это тем, что «ни разу не надевала черных чулок с тех пор, как бросила танцевать канкан». Но правда ли это? Слухи не вызывали у Мэрион особого доверия, но она и сама не знала, чему верить.

По почившему королю скорбела вся страна. В газетах то и дело мелькали фотографии моря цветов, оставленных безутешными подданными у ворот Виндзора и Сандрингема. Часовня Святого Георгия и вовсе утонула в них.

Лилибет, бледная, одетая в черное пальто и черный бархатный тэм-о-шентер, отправилась вместе с родителями в Вестминстер-холл, где было возложено тело почившего монарха, чтобы все желающие могли с ним попрощаться. Несмотря на январский холод, к королевскому гробу стояла очередь длиной в пару миль. Проститься с монархом пришли представители всех классов, верований и рас.

— Но мы зашли в отдельную дверь, сзади! — восторженно поведала Лилибет по возвращении.

Захлебываясь от торопливости, она рассказала Мэрион о безмолвных толпах, об ароматном море цветов, принесенных людьми, о больших свечах, которые горели в зале. Но больше всего ее поразило то, что ее отец и дяди, переодевшись в военную форму, обступив задернутый пурпурной тканью катафалк, несли у него караул.

— Дядя Дэвид тоже там был и ни разу не шелохнулся! Даже глазом — и тем не моргнул! А еще там было тихо-тихо! Словно дедушка просто уснул!

Хоронить короля планировалось с соблюдением всего положенного мрачного церемониала, со всей пышностью и длинными процессиями. Сперва гроб следовало доставить на станцию Паддингтон, а оттуда отправить поездом до Виндзора. Шествие должны были сопровождать людские толпы, барабанщики, экипажи, и на него приглашены были коронованные особы из Европы. Маленьких принцесс тоже пригласили.

Узнав об этом, Мэрион направилась прямиком к герцогине.

— Думаю, мэм, они очень устанут: как-никак, путь не близкий. Да и толпы там будут гигантские.

Елизавета Йоркская сидела за столом и как ни в чем не бывало подписывала пригласительные с траурной каймой.

— Вы правы, Кроуфи, — отозвалась она, задумчиво прикусив кончик перьевой ручки. — Пускай проводят его со станции.

До Паддингтона они ехали по непривычно притихшему городу. Все лавочки и магазинчики в городе закрылись в знак траура. Неоновые вывески погасили. Лондон был так же сер, как и мрачное небо над ним. На улицах было черным-черно, а все из-за траурных толп, пожелавших сопроводить короля в последний путь.

На самом вокзале было не протолкнуться, и атмосфера здесь царила самая что ни на есть напряженная. Мэрион понимала: если принцесс заметят, может случиться все что угодно. Надо было куда-нибудь спрятаться, но только куда? Об уборных и речи идти не могло: в них, несомненно, можно было укрыться от Кэмерона, но точно не на полтора часа.

— Можно посидеть в зале ожидания! — предложил королевский детектив, но эта идея не вызвала у Мэрион восторга.

Она даже не стала ничего отвечать. Где бы этот зал ни находился, до него еще нужно добраться сквозь плотную толпу, которая, того и гляди, их растопчет.

— В буфете! — предложила Маргарет, которая всегда была не прочь вкусно поесть.

— Лучше у начальника станции! — воскликнула Мэрион. Она увидела дверь с табличкой и облегченно вздохнула.

Начальник станции Большой западной железной дороги при виде принцесс и их гувернантки сорвал фуражку с розоватой лысины, отправил подчиненного за чаем и уступил гостям свои стол и кресло. А потом потянулись полтора часа ожидания, за которые принцессы успели израсходовать на игру в крестики-нолики целую стопку почтовой бумаги.

Лилибет, устроившаяся за большим и тяжелым столом под бакелитовыми часами, вывела уверенный крестик рядом с еще двумя.

— Опять ты выиграла! — в ярости воскликнула Маргарет.

Ее сестра улыбнулась — широко, до самых ушей, — но улыбка тотчас же потухла. С улицы, оттуда, где собралась огромная толпа, донеслись новые звуки: игра похоронного оркестра, бой барабанов, стук лошадиных копыт.

Лилибет вскочила. Ее личико побледнело и едва заметно задрожало. Но спустя миг она собралась и, вскинув подбородок и расправив плечи под черным жакетом, спокойно взглянула в глаза Мэрион.

— Надо идти, Кроуфи. Дедушка уже тут!

Моряки торжественно везли гроб, положенный на лафет, по платформе. На гробе возлежала императорская корона, и драгоценные камни на ней поблескивали в лучах вокзальных огней. А под короной раскинулся золотисто-пурпурный королевский штандарт — единственный яркий проблеск среди черно-серой толпы.

— Глядите, там дядя Дэвид! И папа! — ахнув, воскликнула Лилибет.

— Какие у них смешные шляпы!

— А кто все эти люди, что идут позади?

— Короли, наверное.

— Тот, что в белом костюме, такой хорошенький! А в перьях — очень смешной, просто умора! — заметила Маргарет и вновь захихикала. — А что это за толстячок в блестящей фуражке?

По спине у Мэрион пробежал холодок. Из газет она знала о намерениях генерала Геринга, верного помощника Гитлера, выступить посланником нацистского режима на похоронах короля. Его очень отговаривали,