— Ох, миссис Найт…

— Зовите меня Аллах, — невесело попросила та. — Пора бы уже. Впереди большая работа. Забота о будущей наследнице престола лежит на нас.

На следующий день Мэрион вернулась на Ротерхит-стрит. Она собиралась обо всем рассказать Валентину в надежде, что тот поймет ее, как только узнает все подробности. Так или иначе, этот разговор должен был помочь ей принять окончательное решение. Она надела костюм, сшитый Норманом для свадьбы герцога Кентского, и прихорошилась. Недавно она подстриглась, и новая прическа выгодно подчеркивала ее острые скулы и тонкую шею.

Добравшись до нужной улицы, как всегда сокрытой туманом, Мэрион поспешила к дому, звонко стуча каблуками по мостовой. У самого дома она подняла взгляд и увидела, как в окне мелькнула голова Валентина. Сердце тут же наполнилось радостью.

— А его нет дома, — открыв ей дверь, заявил с порога Филипп.

Мэрион уставилась на него, не веря своим ушам.

— Но я ведь только что видела его в окне!

Филипп замялся.

— Ты, наверное, обозналась.

— Исключено! Это точно был он! — заявила она.

Если сперва в ее голосе звучали осуждающие нотки, то на середине фразы ее охватило замешательство, на смену которому пришли смутные подозрения. Что-то тут не так. Она нахмурилась.

Заметив это, Филипп шумно вздохнул.

— Ладно, заходи.

Мэрион уселась на кухне. Густой вечерний свет лился в комнату сквозь грязное окошко, озаряя высокие, шаткие горы грязных кастрюль. Мэрион вспомнила, как пришла сюда впервые, вспомнила людную вечеринку и все остальные посиделки, на которых ей довелось побывать. И рыжеволосых красавиц с зелеными глазами….

Она заметила, что в руке Филиппа блеснул кастет.

— Скоро будет масштабный фашистский марш, — пояснил он, заметив ее замешательство. — Мосли хочет пройти по Ист-Энду.

Эта деталь, сообщенная как бы между делом, немало ее удивила.

— Вместе с БСФ[47]? — удивленно переспросила она. — Но тогда беспорядков не избежать!

— Мы на это и рассчитываем. Вот только его будет защищать полиция. Это просто возмутительно!

Когда Валентин наконец спустился, виду него был робкий, а руки он спрятал в карманы. Мэрион всеми силами постаралась придать лицу циничное выражение, думая, что сейчас он вновь заведет с ней спор о множестве возлюбленных. Отчасти ей даже хотелось, чтобы это случилось. Но он лишь уставился в пол, не поднимая глаз.

— Все кончено, — тихо сказал он наконец. — Прости.

Паника захлестнула ее горячей волной.

— Почему?! — со стоном отчаяния и страха спросила она.

Ей совсем не хотелось его терять. Куда проще было уступить его сопернице, чтобы он мог любить их обеих, но потерять — ни за что!

Он поднял глаза. Она еще никогда не видела его таким печальным и не замечала в его больших глазах такой серьезности. И в этот миг ей стало понятно, что надежды нет. Что-то переменилось, и этого уже не исправишь.

— У нас с тобой разные цели, Мэрион.

— Неправда!

— Ты ведь не хочешь уходить со своей работы, — продолжил Валентин. Голос у него был спокойный, вдумчивый, сдержанный. В этот раз роль отчаявшейся просительницы была уготована ей. — Королевская семья живет в мире иллюзий и тебя туда заманила, а ты и довольна.

— Что за чушь?!

— Эта семья поглотила себя. Но погоди — рано или поздно тебя прожуют и выплюнут.

— Наглая ложь!

— Нет, Мэрион. — Он тяжело вздохнул. — Лжешь тут только ты. Самой себе.

Валентин еще что-то сказал, но она уже не слышала. К горлу подступила тошнота. Ей вспомнилась комната на втором этаже, которую она так хорошо знала. Этот знакомый хаос, состоящий из сигаретных окурков, газет, одежды, постельного белья. Матрас, на котором она столько раз лежала, глядя в растрескавшийся потолок. А сейчас на нем наверняка лежит другая женщина. Прямо у нее над головой. Она кожей чувствовала ее присутствие, пускай и находилась этажом ниже.

В их прошлую встречу она и не догадывалась, что все скоро закончится. Что он больше не будет ее целовать, переполняя сердце нежностью и любовью, что она уже никогда не задрожит в его ловких, умелых руках.

Трудно было с этим смириться. Несмотря на слабость, она встала и вышла. А на улице прислонилась ненадолго к грязной кирпичной стене. Чувство было такое, точно она навек попрощалась с мечтой.

Глава тридцать вторая

«Вот ведь дурочка! — ругала себя Мэрион, глядя в зеркало. — Идиотка!»

Прошло уже несколько недель. Начались шотландские каникулы герцога Йоркского и его семейства, и отъезд помог Мэрион по-новому взглянуть на произошедшее. Теперь она была в сотне миль от Лондона и Ротерхита, где произошла сцена расставания с Валентином.

Она все тщательно обдумала. На смену отчаянию, как и когда-то давно, пришла злость. Причем злилась она и на него, и на себя. Ведь все это уже было! Как же она допустила, чтобы такое повторилось?!

Впрочем, различия все-таки имелись. В прошлый раз она была еще студенткой, почти ребенком. Перед ней открывался целый мир со всеми его возможностями. Однако теперь, когда она стала старше (и отражение в зеркале — тому свидетельство), ее возможности сократились. Она упустила свой шанс, и это не подлежало сомнению. Но так ли ей хотелось за него хвататься?

Нахмурившись, Мэрион склонилась поближе к зеркалу. Это что, седой волос? Порой ею овладевало неприятное чувство — ей казалось, что она горюет не только по утраченной любви, но и по своим разбитым, несбыточным мечтам.

«У нас с тобой разные цели»… Какая чушь. Да, пускай она никогда не ратовала за пролетарскую революцию, но все же разделяла его идеалы равенства и тоже жаждала справедливости в мире. Так было всегда. Мэрион скользнула щеточкой в тюбик с тушью и нанесла ее на ресницы, а потом крепко зажмурилась и широко раскрыла свои большие карие глаза. Так-то лучше.

«Королевская семья живет в мире иллюзий и тебя туда заманила — а ты и довольна»… Здесь он тоже ошибся. Сам мир иллюзий Мэрион нисколько не прельщал. Главными для нее были девочки, которых она горячо любила (а Лилибет — особенно) и которым стала близка, как родная мать. А может, еще ближе — ведь герцогиня далеко не все свое время уделяла малышкам, как это делала Мэрион. Именно она, гувернантка, знала своих девочек как никто другой, знала все их страхи, тревоги, радости и печали. Именно она гуляла и играла с ними, давала им новые знания.

«Эта семья поглотила тебя. Но погоди — рано или поздно тебя прожуют и выплюнут»… Мэрион улыбнулась своему отражению. Это уже совсем смешно! С какой