вниз бретельки, я чуть-чуть тронул ткань и платье алым росчерком мягко оказалось на полу. Положил ладони на упругую грудь, слегка сдавил, погладил. Потрясающее зрелище и времяпрепровождение — некоторое время я пользовался моментом, просто наслаждаясь происходящим. Когда Маргарет прерывисто вздохнула, я поднял взгляд и наши глаза встретились. Ощущение тяжелой груди в руках моментально пропало — девушка одновременно со вспышкой отлетела на кровать.

Мда, закончили даже не начав, — вздохнул я, вспоминая немного похожий эпизод из старой американской комедии. Убедился, что Марго в сознании, просто дезориентирована, накрыл девушку покрывалом, поднял с пола платье. Подождал, пока придет в себя, помог одеться.

— Как ощущения?

— Как будто менья молнией ударило, я же тьебе говорила.

— Отличаются от прошлого раза? Сильнее, слабее?

— Не знаю, Вилли. Если в тьебя два раза ударит молния разной мощности, мне кажется разницы ты не замьетишь.

— Аргумент. Еще разок?

— Нет-нет-нет, — Маргарет так испугала перспектива, что отодвинулась она от меня отталкиваясь по кровати ногами.

— Расслабься, я пошутил.

— Шут-точки у вас, сударь.

Поднявшись, Маргарет чуть покачиваясь двинулась к выходу. Я шел рядом, поддерживая ее за руку. И вдруг понял, что вспышка подействовала и на меня тоже — я больше не чувствую боли в многочисленных синяках и ушибах. Однако.

— До твоих комнат проводить? — спросил я Маргарет у двери.

— Не надо, спасибо. Если все хорошо, завтра надеюсь продолжить.

— Завтра не получится, меня не будет сутки или двое.

— Куда ты?

— Свои дела, профессорские.

— Ясно, — Маргарет, несмотря на заметное желание, уточнять не стала. — Если эта твоя… вейла вернется, что ей сказать?

— Так и скажи. Если будет настаивать, отправь к боярину графу Звереву. И сама к нему подходи, если будут какие проблемы или вопросы.

— Карашо. Куда бы ты не ехал, будь осторожен, пожалуйста.

— Всенепременно.

Глава 16

Боярыня Белоглазова была заметно бледна. В больничном халате, с распущенными волосами, синяки усталости под глазами — сама на себя не похожа. При этом удивительно по-домашнему выглядит, а без привычной ауры и надменного выражения лица весьма и весьма привлекательна. И совсем как настоящая — несмотря на то, что передо мной магическая проекция. Очень хотелось ее потрогать, убедившись, что это действительно магия, а не она сама, но я сдерживался.

Говорила Белоглазова совсем тихо, голос надтреснутый — видно, что тяжело слова даются. Беседа наша уложилась в несколько дежурных фраз, да и не в них смысл был; общение по магической видеосвязи состоялось просто для того, чтобы показать — она поняла суть событий и недоразумение исчерпано. Канал связи поддерживать стоило чем дольше, тем большого количества энергии, так что беседа уже подходила к концу.

— Владимир, до моего прибытия сохраняйте бдительность и осторожность.

— Бдительность и осторожность — моя вторая натура.

— Когда я вернусь в Академию, мы с вами разрешим все недоговоренности.

— Жду с нетерпением.

— Постарайтесь не выделяться.

— Обязательно.

— И избегайте, прошу вас, любых авантюр.

— Всенепременно.

— Обещайте мне.

— Обещаю.

— Хорошо, до скорой встречи.

Попрощавшись с утомленной серой боярыней, слова которой постепенно становились все тише, дождался пока ее такая удивительно реальная фигура растворится после отключения энергоустановки, вышел из потухшего проекционного круга и покинул переговорную комнату.

По коридорам факультета шел быстро, почти бежал, придерживая бьющий по бедру маузер. Торопился — утренняя колонна в Форт Серово из-за запланированного сеанса связи с лечебной лабораторией, о котором я только утром узнал, уже ушла, так что Зверев решил пристегнуть меня к отряду Дозора прямо в поле, отправив самолетом авиаразведки.

Выход в патруль с рейдовым отрядом, кстати, к авантюре отнести никак нельзя, так что данное боярыне обещание я не нарушал. Ферганский ожог — условно-безопасный, последний значимый инцидент в нем семь лет назад был. Так что мне, можно сказать, просто предстоял выездной практический урок. Через подобное все курсанты первой ступени неоднократно проходят, а для старших курсов патрульные рейды и вовсе рутина учебного расписания.

Сам же выезд в Серово, как сказал Зверев, опасности для меня никакой не нес, повторного нападения нанятыми бандитами именно там можно не ожидать. Форт — укрепление посреди выжженной скверной земли, оттуда банально некуда бежать, быстро найдут с воздуха. Была и еще одна причина, более веская: форт расположился на самой границе скверны, неподалеку от идущих в Китай контрабандных путей. Нежелательная активность следственных органов, случись чего, там может многим поломать дела, так что шуметь идиотов просто нет. Те, кто были давным-давно, по слухам умерли столь нехорошо, что служат серьезным примером того, как не нужно делать.

Самолет ожидал меня на окраине города, на военном аэродроме Академии. Если честно, в качестве самолета-разведчика я ожидал увидеть нечто иное. Не знаю что, но точно не совсем небольшой, почти игрушечный биплан на колесах-дутиках, даже залезать в который на место стрелка-штурмана было страшновато, и это ведь мы еще не взлетели.

Взлетели, впрочем, почти сразу как я место занял — короткий разбег в несколько десятков метров и земля уже удаляется, проплывая под крылом. Странное ощущение — как будто сижу на самодельном мопеде, который запихнули в обшитый фанерой и пропитанной эпоксидкой тканью короб-корыто с приделанными крыльями. Летающая табуретка, как есть.

Во время поворота дунуло в лицо теплым ветром, засвистевшим в расчалках крыла. Когда легли на курс, пилот обернулся и что-то мне прокричал, но я только головой помотал, не расслышав. «Ну и ладно», — махнул пилот рукой и больше не оборачивался.

Я как-то даже не заволновался. Было бы что важное, докричался бы — высота и скорость совсем небольшие, даже двести километров в час не летим. Могу ошибаться, по встречному ветру сужу — я на мотоцикле быстрее по треку ездил, чем эта бодро тарахтящая двигателем фанерно-перкалевая техника сейчас выдает. Впрочем, несмотря на кажущуюся хрупкость простой конструкции на мотоцикле страшнее было, и я уже наслаждался полетом.

По мере удаления от Скобелева и приближения к ожогу зеленая, проплывающая снизу под крылом распаханная плодородная земля постепенно теряла краски, то и дело перемежаясь серыми, словно выжженными языками.

Минут через двадцать полета все признаки жизни совсем закончились — теперь снизу почти лунная поверхность. Серая земля, пылевые смерчи, скособоченные скелеты умерших деревьев, остовы домов и все чаще заметные остатки транспорта. В основном разбитые телеги на больших колесах без шин, со спицами, но заметил и несколько остовов грузовиков.