Шрифт:
Закладка:
На всю жизнь запомню помесь ароматов крови, гноя и медицинского спирта, но и не только запах врезался в память.
Многие бойцы потеряли конечности и молодые девчонки, медсестры, таскают обкорнанные хирургом тела. Сильно противоестественная картина, ведь это мужчины должны таскать вас на руках, а не наоборот…
На свете нет печальнее картины чем — молодой паренек ампутант. Бесконечно грустно смотреть на такого, он вроде бы такой же мужчина и мужественности не растерял, ведь потерял ногу при героических обстоятельствах.
Но вот смотришь ты на матерого бедолагу и ничего поделать не можешь. В груди зарождается чувство жалости. В руководстве мужчины сказано — пожалеть, значит причинить ему смертную обиду.
Сострадание для мужчины — яд.
Обслуживать себя затруднительно, по паркам больше не погуляешь, и мало какая женщина горит желанием видеть рядом с собой в качестве супруга и отца детей обрубленного кавалера.
И ты и он осознаете всё. Сослуживцы стараются лишний раз не пялиться на культю, а взгляд и выражение лица паренька равнодушные, ему буквально похуй. Парню хуеву тучу лет предстоит смиряться с новым положением. Многие вновь испеченные инвалиды, не смогли принять реалии и вешались на ремнях. Каждым утром стабильно выносят минимум двух самоубийц.
Я легко отделался…
Мне стерло правую половину лица, помню, как кожа свисала с щеки колбасной шкуркой. Бедро повреждено, не знаю смогу ли я теперь прямо ходить, а еще живот изрешетили, теперь каждый съеденный завтрак рискует вытечь из других отверстий.
Аскер приходил проведать и подбодрил. — Нынче медицина далеко шагнула, так что не отлынивай долго и жду тебя на фронте!
Так непривычно лежать и ничего не делать…
В руководстве мужчины сказано, что ему запрещается бездельничать, он должен быть занят работой каждую секунду. Пахать так, чтобы даже сны были о том, как он работает…
А я вот лежу, бездельничаю и ничего не может спасти голову от гнетущих мыслей…
Почему жизнь сплошное наказание?
С раннего детства на моем лице не было признаков дурных чувств, но командиры сделали всё -чтобы они родились. Я был скромен — стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло, меня никто не понимал, и я сделался угрюмым.
Другие парни веселы и болтливы, я чувствовал себя выше чем они, но меня ставили ниже. Появились зачатки зависти. В юности я был готов полюбить весь мир, меня никто не поддержал, и я выучился быть равнодушным.
Молодые годы жизни протекают в борьбе с собой и лучшие свои чувства, я закапываю в глубине души, боясь насмешки, похоже там они и умрут. Когда говоришь правду — не верят, тогда начинаешь обманывать.
Познав механизмы общества, становишься искусен в жизни и замечаешь, думаешь о тех, кто пользуется дарами и выгодами мирного времени, к которым ты так неумолимо стремился…
В груди зарождается болезненное отчаяние, которое под силу вылечить только дулу пистолета. Там на войне погибла не только половина моего лица, но и половина души высохла, испарилась, умерла, её отрезали и выбросили…
На долго ли хватит оставшегося кусочка…
Я сделал то, чего делать не стоило, стал задавать самые глупые и тревожащие вопросы…
В чем смысл жизни? По чьей вине или задумке я появился на свет? Неужели цель моей жизни убивать? А как же семья, дети, творчество?
Я бы очень хотел проводить больше времени с дорогими людьми. Наживать не шрамы, а приятные эпизоды в памяти, чтобы в глубочайшей старости, сохранив крепкий ум вспоминать, смаковать каждый кадр. Как жаль, что людей, с которыми ты мог бы их разделить, остается все меньше и меньше…
В госпитале я безутешно отрыдал по Варламу.
Друзья приходят и уходят…
Больно привязываться к кому-то, ты становишься уязвим, но если не подпускать человека ближе, то жизнь будет унылая настолько — что жить не хочется.
Господи, как же тоскливо… Я бы душу за бесценок продал, чтобы любимая подруга детства оказалась рядом. Она бы увидела меня, вскрикнула, прикрыла бы ладошками губы от испуга и бросилась к кушетке чтобы пожалеть, а я бы отвечал в ответ — Что всё это пустяки и царапины, поскольку мужчина и других слов не знаю.
Правда вот, я стал еще ужаснее, особенно внешне… Захочет ли теперь какая девушка прислонится к моему лицу, не побрезгует ли погладить щеку, а если осмелиться поцеловать, то не вырвет ли её…
Тяжело черт возьми.
В груди ноет, мысли, какие бы не приходили в голову, окрашиваются в серый цвет. Вокруг стонут десятки таких же горемык…
Как же отвратительно, просто тошнит от мыслей, что меня утешает факт того, что они покалечились сильнее меня, что я хоть в чем-то оказался удачливее остальных.
Многие даже ходить не смогут, лишь возить туловище на тележке… Кто-то и вовсе стал самоваром. Это когда у мужчины нет ни рук, ни ног, только голова и крантик снизу… Заливай воду, корми и готовься ловить мочу на выходе…
Как хорошо, что мудрый человек в руководстве мужчины изложил быстрый и четкий ответ на вопрос — Что делать если тебе тяжело? Книга спрашивает в ответ — А кому сейчас легко? Один из немногих примеров того, где можно и нужно отвечать вопросом на вопрос.
* * *От самокопания меня отвлек ласковый звучный девичий голос.
— Ну и чего ты в потолок смотришь как лох печальный, может тебе таблетку дать, уснешь? Средний росточек, худенькая фигурка, рыжеватые волосы переплетаются в две косы, хитрый прищур, тонкие губы, пушистые ресницы.
Это что еще за недоразумение?
— Ты где маленькая особа таких выражений нахваталась? Бровка поползла верх, стоило ей услышать «маленькая», а еще она зачем-то на грудь посмотрела…
— Маленькая⁉ Да
