Жизнь человека — ни что иное, как жажда новых ощущений. Людьми движут амбиции, сидеть на месте преступление. Если лишить примата всех ощущений; зрения, вкуса, слуха и осязания, то он моментально сойдет с ума и превратится в амебу, а если наоборот, наделить сверх меры, то ему снесет голову, поскольку разум человека хрупкий как китайский чайник, если он конечно не одарен разумом истинного человека.

Я люблю её, дышу ей, желаю её, осязаю её. Мару такая красивая, что очень часто встаешь столбом, тело парализует, мысли замораживаются, ты открываешь и закрываешь губы в молчании как рыбка…

Слишком неправдоподобно… Даже просто смотреть, обнимать глазами такая честь и наслаждение, какое не сможет дать ни одна людская, даже самая изощрённая оргия, ни один наркотик, хоть целый литр крокодила в ноги вколи, а всё равно даже тени, дешевой подделки истинных чувств не получишь.

И вот ты касаешься любимой руками, целуешь, аж разум зудит…

— Я хочу познать тебя еще сильнее!

— Так познавай глупыш мой… Ответила хитрая лисичка…

Наши чувства чистые как вода из-под крана, прошедшая миллион степеней очистки. Они белее листка в новеньком альбоме, жарче солнца, ярче взрыва сверхновой, они попросту неправдоподобны…

Что же может дополнить такую чистую, искреннюю и непорочную любовь?

Правильно… Только грязный секс.

Я сатанею, зверею как разозленный цепной пес, я так хочу её что живу с ощущением, словно в любую секунду все вены в организме могут лопнуть от напряжения. Набрасываюсь на Мару как гепард на газель, слюнявлю лицо как собака, ладонями разминаю аппетитную грудь, наглаживаю ягодицы до блеска, обсасываю кожу на шее и соски как собака косточку…

ВОЖДЕЛЕЙ!

ВОЖДЕЛЕЙ!

И вот я внутри… Она издает такие звуки, от которых краснеет всё нутро, она возбуждает так, что мертвый в гробу очухается. Боже прости моё скудомыслие, но я не могу подобрать правильных слов, какой же это кайф…

Ты двигаешься, ты ополоумел, ты уже полусумасшедший, а она стонет всё сильнее, слаще и смотрит на тебя любяще, взгляд такой родной, глаза красивые, с физиологической точки зрения, ты испытываешь то самое счастье…

Чтобы человеку вместить столько гормонов счастья, сколько мой организм генерирует в секунду, не хватит и тонны мозговой массы.

Пришлось оградить красной чертой зону, за которой людям можно приближаться к замку. Наши чувства выплескиваются наружу в виде энергии и стоит человеку хоть на сантиметр приблизится, он впитывает её и умирает за одну секунду от переизбытка нашей страсти.

Чтобы умертвить двадцать шесть миллиардов людей, хватит и десятой доли процента того, что мы испытываем за день.

Игнатий.

Первая западня.

Женщина, сидела на корточках и прижимала к груди сверток с ребенком. Мы с Варламом подошли ближе, и я сказал. — Не надо не коли, завтра я лучше застрелю, чтоб не мучились.

— Если командир узнает о твоей добродетели, то мало не покажется… Сказал он и убрал ножик за пазуху.

Пара секунд промедления и взрыв… Это был не младенец…

Привыкнуть можно ко всему, кроме потери товарищей…

— Друг мой маленький… Первым делом после пробуждения я думал о Варламе, а не о себе… наверное, это хороший признак дружбы…

— Ты как… Ну же давай, дружище откликнись…

— Мой хороший. Почему он молчит…

Вокруг пыль, я долго сидел и ничего не понимал, но вскоре увидел свернутый комочек в солдатском мундире. Варлам лежал боку и прижимал коленки к груди.

— Хватит лежать, нужно отходить… Я перевернул его лицом к себе и по спине промчался жуткий холод.

Взгляд стеклянный и пустой, Варлама больше нет со мной… Больно так, словно я без кожи остался…

Его воспитали, взрастили в редкого, бессовестного подонка, но тем не менее он был моим лучшим другом. Надежный, проверенный, ему можно доверить не только спину, но и все остальное. Я не могу толком запомнить его лицо в последний раз, слезы не прекращают течь, всё размыто…

Мы хотели вместе вернуться героями домой…

— Прости что ты погиб, а я всего лишь ранен…

Может быть я рано извиняюсь, поскольку за пару минут подо мной образовалась лужа крови, дырка в животе как бы намекает…

Интересно, если я погибну, кто-то будет так же скулить обо мне?

Пока не готов дать ответ, но к счастью или сожалению, мне выпала отсрочка.

— Сюда! Тут раненый!

Одна картинка сменялась другой. Совсем недавно была землянка, а теперь операционный стол. Врач резал вдоль и поперек, он мне сказал — Держишь браток и я держался…

Утро зеленок и яркое, но мне больно смотреть на солнце, но не потому что оно выжигает глаза, а только из-за того, что Варлам его больше никогда не увидит…

Я и сам давно не против умереть, но даже если бы захотел — не получилось. Я себе не принадлежу, меня присвоила в частную собственность милая и добрая подруга детства. Пока непутевого дурака ждут, ему не навредит ни одно вражеское заклинание.

Я сотню раз поклялся в вечной любви, жаль, что ни одного раза вслух. Бывает идешь по полю, хватаешь цветочек от нечего делать, а за ним еще один и еще… Спустя минуты сам не замечаешь, как сжимаешь в кулаке роскошный букет.

Вот бы преподнести его…

Сколько помню, в свободное время искал поводы и причины радовать тебя, провоцировать улыбку. Именно тот момент, когда я наблюдал за белым рядом зубов и приподнятыми губами, был для меня жизнью.

Я во что бы то не стало выживу и буду каждый день нарывать тебе цветов и может быть осмелюсь поцеловать…

Господи, я так сильно любил тебя, что даже целовать не смел…

Глава 22

Военный госпиталь, Игнатий.

Большие медицинские