Шрифт:
Закладка:
Она не отвечала.
— Это после того, как он забрал тебя со свидания в ангаре? Он это сделал из-за меня?
— Нет, это не из-за тебя. Он это сделал из-за меня, Рамзи. Ведь в полнолуние я превращаюсь в оборотня. А как ты знаешь, оборотней в такое время сажают на цепь. Чтобы они никого не съели.
Труди. Кольцо Гига
В шесть утра ни Эла, ни Гига не было на вилле «Мальва». Понятно, что за день до этого они занимались поисками Джесс. И волнительно, что их до сих пор нет дома. Я приняла душ. Уложила волосы. Выпрямила распушившиеся от местной влаги кудри. Убрала в хвост. Не люблю носить распущенные. Не выношу, когда что-то мешается у лица. По той же причине не ношу очки. Хотя от частого набивания текстов зрение сильно ухудшилось. Заварила себе бесподобный зеленый чай. Странно, что на острове Цейлон, в чайной мекке, с ним проблемы. Найти крупнолистовой — задача не из легких. Продается один перетертый жмых, похожий на пыль. Марджани очень удивилась моему запросу. У ланкийцев считается, чем чай мельче, тем элитнее. Но она, не переча, раздобыла то, что я просила. Так что теперь не надо вооружаться ситечками и цедить заварку.
Я расположилась в холле. Села на диван и только тогда заметила здоровенную деревянную маску, прислоненную к стене. Очевидно, та изображала местное божество не самого дружелюбного толка. Не знаю уж, чьих рук это дело и кто притащил ее сюда. Гиг с дурости или Марджани, чтобы отпугнуть от дома злых духов. Я не успела додумать мысль — послышался шум, в дом вошли Гиг с Элом. Оба выглядели не лучшим образом. Но увидев меня просияли. Приятно, когда тебе рады. Даже вредина Гиг расплылся в улыбке.
— Труди, — вырвалось у Эла. Будто вечность меня не видел.
— Где вы были? — спросила я.
— Искали Джесс, где же еще, — ответил Гиг. — Она же сбежала из дома! Ты разве не знала? — Сказать, что тон его голоса был ироничным, — ничего не сказать.
— А почему вернулись так поздно, точнее, рано?
Мужчины переглянулись. На обоих лица не было. Сложилось впечатление, что минутой ранее они узнали тайну Бермудского треугольника или, по крайней мере, кто убил Джона Кеннеди. Еще никогда Гиг с Элом не были так похожи. Обычно диаметрально противоположные в реакциях и суждениях, теперь они символизировали броманс — в лучших традициях этого понятия.
— Ладно вам. Говорите как есть, — сказала я. — Понимаю, что ничего благодушного не услышу. Но нам в любом случае надо что-то с этим делать.
Гиг снял с плеча спортивную сумку, вынул из нее печально известную музыкальную шкатулку от San Francisco Music Box Company и выставил на стол.
— Ты знаешь, что это? — спросил он строго, как школьный директор, который отчитывает расписавшего стены ученика.
— Знаю. Это наша шкатулка, — ответила я. Радости оттого, что увидела ее снова, я не испытывала.
— «Ваша»? — уточнил Гиг.
— Да, но больше Джесс, чем моя или Лауры. Она даже свой инициал на ней вырезала, когда была маленькой. — Я указала пальцем на процарапанную «J». — Лаура злилась и закрашивала ее, а Джесс снова ее выцарапывала.
— Там есть отделение, которое закрывается на ключ, — заметил Эл так дипломатично, как мог только он.
— Да, знаю.
— Знаешь, что там? — нетерпеливо вмешался Гиг.
— Нет. Я давно не интересуюсь этой шкатулкой. Раньше, когда Джесс была ребенком, она там прятала свои секреты. И сердилась, если кто-то проявлял к этой вещице интерес. Изначально шкатулку подарили Лауре. Поэтому она тоже сердилась, что та испорчена процарапанной буквой. Но Джесс спрятала ключ. И никто больше не мог открыть среднее отделение.
— Знаешь, что мы нашли там, Труди? — спросил Эл мягко.
— Не знаю.
— Даже не предполагаешь? — вставил Гиг с нездоровым азартом в голосе.
— Предположений может быть уйма. Зная Джесс…
Гиг открыл по очереди все ящички и выложил на стол бутоньерку, зажигалку, сережку, кольцо и стопку открыток. Картинками вниз.
— Расскажи про эти предметы все, что знаешь, — продолжил он.
Я нехотя протянула руку и взяла сухие цветы для петлички:
— Это бутоньерка Коула.
— Хорошо, — согласился Гиг. — А что она делает у вас в шкатулке?
— У Джессики.
Гиг кивнул.
— Я думаю, она взяла это на память о Коуле.
— Сняла с мертвого тела, истекающего кровью? — уточнил Гиг таким тоном, что мое объяснение потеряло ностальгический шарм.
— Ну да. Звучит не очень. Но это ни о чем не говорит. — Я перешла к серьге. — Это не знаю чье.
— Вероятно, Санджая, — заметил Гиг. Я сглотнула. — Да-да, та самая сережка, которую вырвали у серфера из уха. Там и следы засохшей крови имеются. Это Джесс тоже взяла на память о незабываемых минутах в бухте за лежаками?
Я не ответила. Отложила сережку и подняла со стола зажигалку.
— Это зажигалка, — признала я очевидный факт.
— Я вижу, — нервно отозвался Гиг. — От кого на память эта вещица? Даже боюсь предположить. Вообще не уверен, что вывезу эти новые подробности вашей жизни. Чего стоят только педофильские открытки.
Он указал рукой на стопку карточек, которые лежали на столе картинками вниз, и скривился так, будто кто-то невидимый дал ему под дых.
— Труди, мне кажется, у меня больше нет сил сопереживать вам и пытаться склеивать разбитую вдребезги вазу. Наливать в нее воду и делать вид, что у нее не течет изо всех дыр.
— Можно я не буду на них смотреть? — сказала я, отворачиваясь от стопки открыток. Я знала, что там. Знала, что прятала Джесс в том отделении от Лауры и меня. От всех.
— Кто эти люди в масках? — спросил он.
Я отвела глаза. Не хотела говорить, вспоминать, объяснять. Слишком много времени ушло на то, чтобы все забыть.
— Можешь не отвечать, Труди, — сказал Эл и принялся поглаживать меня по плечу. Гиг тоже кивнул, хотя и с меньшим одобрением.
— А это? — Гиг покрутил на пальце перстень, который налезал только до середины фаланги. — Тут написано «Гиг». Что это?
— Хм. — Я взяла кольцо и поднесла к глазам. — Думаю, Джесс готовила тебе подарок, но ошиблась с размером. Или же это волшебное кольцо Гига. Одно из двух. — Я неловко усмехнулась.
— Что еще за «волшебное кольцо Гига»? — спросил Гиг.
— Кольцо Гига. Платон рассказывает о нем в трактате «Государство». Это волшебный предмет, который дает владельцу возможность становиться невидимым. Так Платон рассуждал, может ли человек быть справедливым сам по себе. То есть когда не нужно бояться наказания или потери репутации, если сделаешь что-то несправедливое. По легенде,
