особого энтузиазма сказал сэр Джеймс.

— Я боюсь за ботинки, — признался Смит. — Земля раскисла, а у меня нет сапог.

— У меня есть болотные сапоги, — с гордостью сказал сэр Джеймс. — Три пары.

— Ах да, вы же охотник… Вот только подойдут ли они мне? Я очень легко стираю ноги, если обувь неподходящая. Впрочем, там будет видно, — решительно заключил он.

— Отвратительная погода, бр-р-р, — сэра Джеймса передернуло. — Как подумаю, что придется идти…

— Озеро близко, — пожал плечами Смит. — Для двух крепких мужчин…

— Нас вообще-то трое, — напомнил сэр Джеймс. — И себя я, говоря по совести, никак не могу считать крепышом. Колени, знаете ли, уже не те, — вздохнул он.

— Зато Уиллонстоун как железный, — отметил Смит.

— Меня беспокоит это озеро, — сэр Джеймс резко сменил тему. — Там плохой берег. Буквально ничего подходящего.

— Что ж, значит, найдем что-нибудь подходящее поближе. Нам будет немного тяжелее, только и всего. Ладно, за дело.

Они отвязали гамак с Уиллонстоуном и аккуратно положили на землю. Немного постояли молча.

— Я хотел бы сказать, что мне будет его не хватать, — в задумчивости произнес сэр Джеймс, — но, боюсь, это не выразит моих подлинных чувств.

— Я тоже ощущаю что-то подобное, — задумчиво проговорил Смит. — Нечто вроде сожаления, а также, — он на секунду запнулся, — и облегчения. Ведь, в сущности говоря, мы ему помогли. Ну, в определенном смысле.

— Мы сделали для него то, что должны были сделать, — уверенно сказал сэр Джеймс. — Если смотреть на это sub specie aeternitatis…

— Вы знаете латынь, Джеймс? — улыбнулся Смит.

— Как видите, кое-что помню… Так вот, с точки зрения вечности, в которой наш дорогой Уиллонстоун отныне пребывает, это был наилучший выход. Иначе он совершил бы ошибку, с которой не смог бы жить дальше. Во всяком случае, он не мог бы смотреть в глаза старым друзьям. Не представляю себе, как он жил бы с таким грузом на совести и что чувствовал бы.

— Да уж, такого никому не пожелаешь, — вздохнул Смит. — Зато теперь он навсегда остался нашим другом. Я считаю, это очень важно. Для нас всех.

— Хотя другом он был, честно говоря, так себе, — не удержался сэр Джеймс. — Эта нелепая идея вывести средства из нашего предприятия меня как громом поразила. А помнишь, как он кричал, что я украл его деньги?

— Он был ужасающе вульгарен, чтобы не сказать хуже, — кивнул Смит.

— Прежде всего, это была ложь, жалкая ложь, — сказал сэр Джеймс сурово. — Я не присвоил ни единого гроша. Ни единого!

— Хотя то вложение в колониальную торговлю было не совсем удачным, — осторожно заметил Смит. — И не только это.

— Ну и что с того? Ты знаешь мой девиз: упади семь раз, встань в восьмой, — с гордостью сказал сэр Джеймс. — Мне это вколотил в башку старый Джон Кредд. В те времена бокс был не только спортом, как сейчас — это была школа жизни… Но мы заговорились. Так что же с грузом?

— Нужно что-то достаточно тяжелое, — уверенно сказал Смит. — Иначе через две-три недели наш друг может стать, как бы это выразиться, неудержим.

— От него было слишком много хлопот до сего дня, чтобы он нам доставлял их и после, — сказал сэр Джеймс. — Кажется, я здесь видел что-то подходящее. Но нам придется ходить к озеру два раза.

— Главное — берегите спину, — серьезно сказал Смит. — А вообще, надо поторапливаться. В этой глуши почти никого нет, но может попасться какой-нибудь любопытный рыболов или охотник.

— Я все думаю об этих молниях, — вздохнул сэр Джеймс. — Кто-нибудь мог видеть.

— Ночью, во время грозы? Невероятно. А вот гром, согласитесь, был очень уместен.

— Да, гром был славный. Ладно, хватит рассиживаться.

— И все-таки, — Смит осуждающе посмотрел на Уиллон-стоуна, — он показал себя порядочной свиньей.

— Не нужно быть таким злопамятным, мой друг. — Крепкая рука сэра Джеймса опустилась на плечо Смита. — Злоба и ненависть иссушают душу, даже если они вызваны уважительными причинами. В конце концов, он причинил нам не так уж много хлопот. Всего лишь одна беспокойная ночь и ранняя прогулка к озеру. Бывало и покруче, не так ли?

— Вы чертовски правы, Джеймс, — помолчав, сказал Смит и ответил другу крепким мужским рукопожатием.

Неторопливая пуля

История про американцев

— Как совершенно справедливо заметил ныне незаслуженно пребывающий в забвении, а некогда столь же незаслуженно раздутый литератор, так удачно воспевший тихие радости ритуала вечернего чаепития… — молодой Штокмайер чуть привстал и потянулся за чашкой.

— Руди! — укоризненно воскликнула тетушка Амалия, бросая пяльцы на колени. — Ты обещал!

— Прошу меня извинить великодушнейшим образом… — Руди остановился, хлопнул себя по губам и сказал «sorry».

— Так-то лучше, — удовлетворенно заметила тетушка Амалия, снова берясь за вышивание. Солнечный зайчик, попавшийся было в стекло ее старомодного пенсне, выпрыгнул и растворился в напоенном солнцем воздухе. Вместо него в стеклышке отразился кусочек поляны и краешек живой изгороди из дикой розы.

— Не слушай женщин, Родольфо, — синьор Паоло Габриэли приподнял неровно поседевшую бровь, — им все не по нраву. Так что ты хотел сказать? Только, пожалуйста, по-английски, ты же знаешь, non parlo tedesco.

— Я хотел чая, — пожал плечами Штокмайер.

— Лиззи! — закричала хозяйка. — Чай! Чай! Принеси чай!

— Я не глухая, — с достоинством сказала толстуха Лиззи, вразвалочку приближаясь к столику. Ее длинный белый фартук сбился набок. — Желаете печенья?

Тетушка вздохнула, протянула руку и постучала ногтем по заварочному чайнику. Молодой Штокмайер невольно отметил про себя, что старый фарфор и ноготь тетушки Амалии идеально соответствуют друг другу по оттенку.

— Я поняла, — с еще большим достоинством сообщила Лиззи и величественно удалилась.

— Вы ее разбаловали, — осуждающе покачал головой синьор Габриэли. — Это не на пользу. Она не должна позволять себе, — он поставил голосом точку, так и не объяснив, чего же именно не должна позволять себе Лиззи.

— Сколько она у вас? — зачем-то спросил Штокмайер.

— Не помню, — вздохнула тетушка Амалия. — Но больше двадцати лет. За меньший срок я бы к ней не привыкла.

— Вы уверены, что она все правильно поняла? — забеспокоился Штокмайер.

— Насчет чая она ошибается редко, — обнадежила тетушка. — Зато шаль вместо пледа приносит практически всегда.

— Что значит «практически»? — тут же прицепился въедливый Руди.

Тетушка задумалась и даже отложила вышивание.

— Пожалуй, — признала она, — это было неудачное выражение. «Практически» — слово практически бесполезное. Я имела в виду нечто вроде… скажем так: «практически всегда» — это не то чтобы всегда и даже не почти всегда, но по большей части. Semi plena major[1].

— У вас есть