уж становиться разыгранным призом, и вовсе было чем-то за гранью. Вечер обещал запомниться зародившейся между ними двумя лёгкостью, на пару отрепетированными приключениями. Ну и, пожалуй… Багдасарову светило что-то вроде её смущённой улыбки перед сном, что, к слову, было куда более ценно, чем самый откровенный секс. Настоящие эмоции у Влады всегда сочились по скупой капле. Всё, что больше – игра, обман, притворство. Всё, что не наедине – исключительно напоказ. Слишком поздно он смог разглядеть, что из отношений Влада умела создавать настоящее таинство. И теперь, наученный горьким опытом, Багдасаров смело отделял ядра от шелухи.

Надежды решить её проблемы с наскока растаяли, когда на стоянке появился псих с пистолетом. Его Багдасаров увидел уже после того, как отбился от шестёрки Балашова. Влада права – драться он не умел, но, как говорится, кастет в помощь тому, на кого замахиваются битой. Бык свалился с одного точного удара, но легче не стало. Ну а дальше, как и положено в обострённых конфликтах, всё происходило стремительно. Небольшая потасовка, в которую он даже не успел вмешаться, закончилась патово: в подбородок Влады упирался ствол, на периферии с офигевшим взглядом болтался Балашов. Сам Багдасаров оказался в десяти шагах от эпицентра, а значит, положительно на ход событий повлиять практически не мог.

Принимать быстрые и правильные решения в ситуациях, когда с одной стороны тупик, с другой обрыв – это его работа. Нашёлся выход и сейчас. И у этого выхода было четыре лапы, стоящие торчком уши и звериный оскал. И, собственно, единственная цель, с которой он здесь появился, была цель защищать. Натасканный на выполнение конкретных и жёстких задач, пёс среагировал мгновенно. Жуткий трюк в его исполнении – результат специального обучающего курса. Два следующих выстрела свалили немца с ног.

Пса было жаль, но Влада расценила ситуацию иначе. При всей свойственной ей жёсткости и принципиальности, было и одно слабое место. С людьми Влада сближалась редко, нехотя, процесс проходил туго и мучительно. Но возникающее затем чувство привязанности держало её надёжнее, чем двадцатитонный якорь. Она взваливала на себя ответственность и изо всех сил тянула эту ответственность на плечах, невзирая на усталость и явное моральное истощение. Пёс оказался в том самом ближнем круге, участников которого нельзя просто вычеркнуть из жизни. За него Влада хотела и, как выяснилось позже, могла бороться.

Оказавшись в просторном кабинете вет клиники, малышка неуловимо изменилась. Здесь она была хозяйкой, здесь она была главной, здесь находилась в своей стихии. На лице не мелькали признаки сомнений, в глазах не читалось желание отступить. Будучи бойцом по жизни, она просто не умела этого делать. Не пасовала перед трудностями и не желала учиться прятаться за чужую спину.

Его взгляды Влада терпела достойно, хотя явно успела ими утомиться. Вопросов становилось всё больше, они копились и нависали над головой тяжёлой грозовой тучей, давили на сознание. Но задавать их, разумеется, никто не собирался. Как, впрочем, никто не собирался и отвечать. Идти дальше можно и с этим грузом. Но Багдасаров не сдержался. «Кто ты?» – спросил он, и в салоне авто повисла напряжённая пауза. Это решение Влада должна была принять раз и навсегда. Лично он в результате не сомневался, а вот девочка, кажется, успела заиграться. Они вдвоём понимали, что «Влада Ибрагимова» – штучный, эксклюзивный товар. Понимали, что внутри неё скрывается дикий и опасный, но жутко экзотический зверь. Для Влады этот зверь был частью души, для Багдасарова частью жизни, от которой он так и не сумел отказаться.

Собственно, ответ на этот вопрос завис на поверхности, и поймать его не составило труда. О том, что решение Влада всё же приняла, Багдасаров понял в момент. Стоило только выйти из ванной комнаты, как ударная волна её тяжёлого взгляда размазала всю его уверенность. И… да, как раз тогда и пришло осознание, что секс ему всё же светит.

Главной и, по сути, единственной задачей было выдержать дистанцию и не лечь под гусеницы БТР по имени «Влада». Но даже с этой задачей он не справился. Стоило ей только психануть, как он повёлся. «Не вздумай кончить в меня» – звучало не столько обидно, сколько с вызовом. Тем самым она дала понять, что ничего не изменилось. Достаточным было заметить, что «Это…» не входило в его планы, но Багдасаров взвился. А потому сейчас стоял и пялился на собственное отражение в зеркале. Малышка переехала его без сомнений и сожалений по какому-то поводу. Он же добровольно подставился и сейчас вынужден жадно скалиться.

Плеснув себе в лицо холодной воды, Багдасаров покончил с самобичеванием, вернулся в спальню. Влада лежала спиной к нему на краю постели, укутавшись в покрывало. Подобное можно было принять за своеобразное перемирие. Ну, или за попытку расширить пропасть, которая грозилась вот-вот навсегда разделить их мир пополам. Влада была той ещё затейницей…

Раздевшись, Багдасаров опустился на постель и прислушался, но Влада дышала до неприятного ровно. Очередное «всё равно» уже зависло в воздухе. Был вариант смириться или бросить вызов. Смирения в нём не было ни на грош, а потому вопрос выбора даже не стоял. Багдасаров прильнул к её тонкому телу, прижался плотно. Обхватив Владу рукой поперёк живота, притянул к себе, уткнулся носом в затылок. Она безропотно стерпела этот ход и не издала ни звука. Значит, было недостаточно. Тогда Багдасаров рвано выдохнул и коснулся губами выступающих шейных позвонков. Это была нежность и ласка. То, чего он не дарил больше ни одной своей женщине. Влада в таких эмоциях нуждалась особенно, но сейчас на подобный фокус она взвыла и сделала уверенную попытку вырваться. И вырвалась бы, но он знал такую её реакцию и смог удержать. Навалился всем телом, не позволяя дёрнуться снова. И кинжал, который Влада с таким трепетом укладывала под подушку, стряхнул на пол. Порезался тут же! Кровь брызнула на простыню, окропила светлую кожу Влады. Яркие капли он слизал языком и стиснул зубы, услышав, как малышка завыла в подушку.

– Не смей прикасаться ко мне так! – на грани эмоций предупредила она, а Багдасаров наплевал на любые предупреждения и замечания, потёрся колючей щекой об острое плечико, перехватил запястья.

Дрожь от этого откровенного касания разошлась по её телу мгновенно. Влада вся сжалась, затаилась, замерла.

– Ненавижу тебя! – чувственно прошептала она. – Ненавижу!

Багдасаров покаянно вздохнул.

– Я не должен был оставлять тебя одну…

– Ты не должен был приезжать! – возмутилась она подобной несправедливости. Мужчина непонимающе нахмурился.

– Но ты моя жизнь…

– А я-то думаю, откуда так мертвечиной потянуло!.. – намеренно громко рассмеялась Влада