успехом пользовались работы, в результате которых был получен патент на изобретение или авторское свидетельство. Такие работы передавались на Роботрон для промышленного внедрения, а их авторы получали заслуженные лавры и продвижение по служебной лестнице и в СССР, и в ГДР.

Немцы произвели на Литу сильное впечатление своей аккуратностью, четкостью и нацеленностью на результат. Докладчики из других социалистических стран, особенно Польши и Болгарии, выглядели эдакими эпикурейцами, наслаждавшимися жизнью. Они были элегантно одеты и много шутили.

– Да, видно, что болгары, а особенно, поляки здесь просто радуются жизни. Доклады у них ни о чем: они повторяют друг за другом прописные истины. Но при этом не забывают о коммунистической партии СССР, которую за все благодарят, – прошептал Максим Лите.

– Поляки очень элегантны и аристократичны, а болгары похожи на самовлюбленных павлинов, —отметила Лита.

Конференция завершилась в среду подписанием резолюции об углублении сотрудничества и развитии прикладной науки в области автоматики и вычислительной техники между странами социалистического лагеря. В четверг участники конференции стали разъезжаться, но Лита и Максим оставались в ГДР до вторника следующей недели. Они планировали отбыть в СССР на поезде из Берлина.

Рано утром к ним приехал Ханс-Юрген и сообщил, что заведующий их кафедрой профессор Лефлер приглашает их на в свой кабинет, а потом – на обед. Максим понял, что для Ханс-Юргена этот визит очень важен, поэтому решил рассказать профессору Лефлеру о том, что планирует получить совместное авторское свидетельство на специализированный электронный счетчик. Лита многозначительно сказала: «Предложи этому профессору соавторство. Ведь Ханс-Юрген – сотрудник его кафедры, а значит, он участвовал в руководстве этими работами».

Максим блестяще провел переговоры, отметил роль Ханс-Юргена в работе по созданию электронного счетчика, а также значение общего руководства работами, которое осуществлялось из Дрездена. Обращаясь к профессору, он сказал: «Дорогой профессор, для нашей кафедры особенное значение имеет ваше руководство, которое мы все время ощущали при создании счетчика. Я считаю, что вы должны войти в авторский коллектив, но не просто войти, а возглавить его». Ханс-Юрген сиял и уже предвкушал, что его предстоящая защита кандидатской диссертации пройдет успешно. «Я буду доктор Себастиан», – думал Ханс-Юрген, потому что в Германии после защиты кандидатской все ученые именовались «doctor», а после защиты второй, докторской диссертации – «doctor, professor».

Довольный профессор Лефлер пригласил Максима с женой на обед в профессорский ресторан Дрезденского университета, который размещался в двухэтажном особняке. По немецким меркам, время для обеда было позднее: уже было больше двух часов дня. Но ресторан исправно работал, хотя в зале, кроме них, никого не было.

На обеде еще был изысканно одетый поляк – профессор Варшавского университета, который приветливо улыбался и целовал Лите руки. Накрытый белоснежной скатертью стол и официант в черном фраке произвели на Литу огромное впечатление. Они были без переводчика, и Лита между прочим сказала, что владеет английским. Профессор Лефлер оживился: он плохо владел русским, зато знал английский. И они на смеси польского, немецкого и английского стали обсуждать «отличную погоду», «интересную конференцию» и планы на предстоящие выходные.

Элегантный официант подошел к профессору Лефлеру и подал записку. Профессор прочитал, нахмурился и по-английски обратился к Лите:

– Западное радио передало, что в вашей стране произошло большое несчастье. Но, чтобы не портить всем настроения, я вам расскажу об этом после обеда.

Лита побледнела и вспомнила анекдот про Першинг и СС-20. «Боже мой, наверное, на Москву бросили ракету», – и она, не в силах продолжать обед, положила вилку и нож. Но вместе с тем она помнила об этикете и решила промолчать.

– Что случилось? – спросил у нее Максим.

– Я толком не знаю, со слов профессора, что-то ужасное в нашей стране.

Профессор Лефлер взглянул на побледневшую Литу и сказал:

– Западногерманское радио передало, что в вашей стране только что скончался Юрий Владимирович Андропов.

Лита облегченно вздохнула, перевела Максиму и уже хотела улыбнуться, но вдруг вспомнила о том, как профессор отозвался об этом событии – «ужасное несчастье». Она сдержанно ответила:

– Да, какое ужасное несчастье, благодарю вас за сочувствие.

Профессор Лефлер продолжал:

– Западногерманское радио передает, что в Москве идет борьба за власть между Григорием Романовым, Константином Черненко и Владимиром Щербицким.

Судя по тому, что он постоянно подглядывал в записку, ему трудно давались эти русские имена.

После обеда они сдержанно простились, подчеркнув этим траур в СССР, а улыбающийся поляк пошел провожать их до трамвая. Он расцеловал Литу в обе щеки и со словами «пиекна дивчина»71распрощался.

На следующий день в ГДР был объявлен траур. Ханс-Юрген сказал, что закрыли все дискотеки и теперь они не смогут хорошо отдохнуть на выходных. В витринах магазинов выставили портреты Андропова в траурной рамке, а сами магазины закрыли в пятницу до обеда. В выходные Лита и Максим опять пошли в Дрезденскую галерею, которая работала, а потом – в музей транспорта, где им очень понравилось.

В понедельник утром решено было поехать в Берлин. Останавливаться там было негде, и Максим предложил гулять по городу до утра. Их поезд на Москву уходил во вторник в семь часов утра.

Ханс-Юрген рассказал им, что хорошо и недорого пообедать можно в Обществе германо-советской дружбы, которое располагалось недалеко от советского посольства на Унтер-ден-Линден72.

Рано утром они распрощались с Фрау Кларой, а Лита подарила ей последнюю матрешку и кружевной вологодский воротничок. Ханс-Юрген отвез их на утренний поезд до Берлина. Уже на вокзале они обнаружили, что это дешевый поезд и в нем нет вагона первого класса.

– Ничего, мы отлично проедем в вагоне второго класса, – сказал Максим. – Тем более, что в Москве мы ездим на электричке.

– До свидания, я скоро буду в Москве, – на прощание сказал Ханс-Юрген. – Я был «ошень» счастлив с вами.

Вагон второго класса немногим отличался от первого: в купе вместо шести было восемь мест. Народу было немного, и половину пути они проехали в купе одни. На промежуточной станции в купе зашел бравый мужчина средних лет, который служил офицером в группе советских войск в Германии. Он по-немецки поздоровался, а Лита машинально ответила по-русски. Мужчина заулыбался и стал их расспрашивать: кто они и откуда. Максим рассказал, что он ученый из московского института и что они с женой путешествовали по Германии по частному приглашению.

В купе установилась дружеская атмосфера, и Максим решился задать вопрос:

– Скажите, а кто у нас вместо Андропова?

– Константин Устинович Черненко, – сдержанно ответил военный и в свою очередь спросил: – А правда, что у нас при Андропове водка подешевела?

– Да, – ответил Максим, – водка стоит четыре рубля