— Зачем тебе моя присяга?

— Может, я тебе лучшей жизни желаю?

В ответ она слышит фырканье. Ну, да. Инга и сама не очень-то и верит в это. Но... Факт в том, что говорит она это сейчас вполне искренне.

— Ты так хочешь до конца своей жизни быть простым рабом? Пусть даже и с магическими способностями? — Инга поднимается с кровати и подходит к Лёше вплотную. Приподнимается на носочках, чтобы заглянуть в глаза… и с особенной тоской вспоминает свой рост в родном теле, погибшем на Земле. И о туфлях на каблуках, которые тут вообще не существуют. Лёша встречает её взгляд спокойно. Без протеста или отвращения, на которое Инга в какой-то мере настраивалась. — Или попытаешься взобраться хоть немного выше?

— Как ты? Ты ведь и на Земле…

— Мы уже не на Земле, — вздыхает Инга, не позволяя себе и Лёше соскочить на эту тему. Ничего хорошего из этого не выйдет абсолютно. — Мы — здесь. И надо как-то устраиваться. Быть полезными, подбирать любые ниточки, что могут упрочить положение. Искать информацию. И с присягой ты получишь гораздо больше свободы. Как бы парадоксально это для тебя ни звучало. Быть может, тебе удастся даже побывать за пределами поместья и Долины, чего мне явно не светит. По крайней мере — пока.

— А…

— А ты знаешь, что в Древней Греции… или это был Рим?.. не помню… но слышала, что некоторые рабы занимали гораздо более высокое положение, чем свободные, — улыбается Инга, в последний раз пытаясь натолкнуть Лёшу на правильные мысли. Ну, если и этого не хватит… — А также могли иметь собственных рабов…

— Заманчивая перспектива… — Иронии в голосе на взгляд Инги могло бы быть и поменьше, но, кажется, Лёша… задумался? Хорошо, если так.

— Подумай, ладно? — Инга отходит от Лёши и медленно выходит из комнаты.

Больше она всё равно не знает, что можно сказать. Но надеется, что он примет правильное решение. Всё же пусть Инга и до сих пор испытывает к нему некоторую неприязнь, но… позволить ему прозябать на самой низшей ступени? Нет, уж. Она не настолько дрянь для такого.

***

Гери тяжело дышит при том, что всего лишь поднялась по лестнице. Она не уверена, что в большей степени повлияло — беременность или слишком долгое для её положения нахождение рядом с мерзостями, но сейчас это не так уж и важно, учитывая, что опасности ни для ребёнка, ни для неё самой по словам матери и Асте в этом нет. Только слабость. Выводящая из себя слабость, с которой приходится считаться.

Она выходит на крытый балкон, забирается с ногами — мельком подумав, что если бы кто-то её сейчас увидел, то ни за что на свете не поверил бы в эту картину — в массивное деревянное кресло, которое больше похоже на трон, и устало выдыхает.

Помолвка прошла без проблем. Лий, как ни странно, не выкинула ничего, что могло бы путь и незначительно - на что-то серьёзное у дочки не хватило бы времени — испортить момент. Гери не знает, кого за это благодарить, но довольна, что хотя бы в этом пока что нет проблем.

Потому что их и без того хватает. С семьёй Мэйтт, которых теперь надо не просто отрезать от путей обогащения — на что во-многом до сих пор просто смотрели сквозь пальцы, но и по возможности выдавить из Долины. Хотя бы потому, что затаившие обиду люди под боком ничего хорошего в жизнь не принесут. Особенно, если вспомнить про виденные Ингой ящики с оружием, которые и сами по себе вызывают… вопросы. Хотя интересно было бы посмотреть, как эйннто Мэйтт оправдывались бы. Да, интересно, но… вряд ли теперь подобный спектакль состоится. Не последней причиной является и то, что этот их сынок позволил Лий рисковать своей жизнью — Гери вздыхает, чувствуя, как злость сразу и на дочь, чуть не погибшую из-за незнакомого ребёнка, и на этого Фирра, и гордость за то, что Лий не бросила девочку, смешиваются в нераспутываемый клубок — нельзя оставлять безнаказанным. Ну, и остальным поднявшимся после Ливня семьям, в последнее время уже явно поглядывавшим на сторону это будет уроком.

А вместо эйннто Мэйтт вполне можно поставить и эйннто Айаш… Учитывая, что те в скором времени станут им родственниками…

— Странная картина — Гера предаётся меланхолии в одиночестве, — раздаётся тихий голос брата, от чего Гери едва не подпрыгивает. Она шипит и посылает убийственный взгляд на Асте, который неторопливо и бесшумно проходит мимо, занимая жёсткую низенькую скамеечку, из-за которой ему приходится вытянуть ноги так, что те перегораживают балкон. На взгляды Асте не реагирует вообще. Как и всегда. Гери задаётся вопросом, можно ли вообще его хоть как-то пронять? — Это беременность на тебя так влияет, что ли?

— Это твоё дело? — Гери спускает ноги на пол, разглаживает складки на юбке. Тёмной по случаю начала зимы юбке из шерсти горных козлов… звучит совершенно неромантично, да. Но зато тепло. Асте пожимает плечами. — Когда собираешься покинуть нас?

— Ты так этого ждёшь, сестрёнка? — Асте преувеличенно-печально вздыхает и под нос себе бормочет — так, чтобы Гери слышала! — про любимую мамину дочку и ревность…

— Бесишь. Настолько любимая, что матушка дала мне мужское имя! И папу убедила, что так будет лучше!

— Оно тебе подходит. Или ты так не считаешь? — Асте вытаскивает из кармана пластинку наркотика, некоторое время рассматривает её, а потом магией уничтожает. Гери вскидывает брови, забыв даже сказать что-то по поводу имени. Обе, что выдаёт удивление. — Инга. Поставила условие.

— И ты согласился?! Неужели всё настолько серьёзно? — Гери качает головой. Эта Инга! Слишком умная, чтобы понимать, что не стоит пытаться прыгнуть выше головы — Гери ни капли не сомневается, что она вполне могла бы промолчать про Лий в тот момент. И никто бы не смог поставить ей это в вину. И она вполне могла бы не пытаться настолько честно помогать. Никто этого от неё и не ждал… Слишком циничная, слишком… Да эти двое оба слишком! Один — слишком открытый и старающийся освободиться, а вторая — слишком… змея. И неизвестно, что там у неё на уме.

— Мы… похожи, — предельно честно сообщает Асте. И Гери не может с ним не согласиться.