Чуть позже девушка устроилась у фонтана и погрузилась в мечтания. Дезидерия нарушила ее планы:

– Мы уходим.

Наряд хозяйки свидетельствовал о том, что она не шутит. Служанки заплели ее волосы в косы и уложили в сложную многослойную прическу. Они вплели в волосы золотые нити, украшенные богатыми украшениями. Прическу дополняли драгоценности: вокруг шеи Дезидерии обвивалась золотая змея, спускаясь головой в разрез на груди. Как и всегда, она носила фиолетовый наряд, подпоясанный светлой лентой. Весь вид девушки кричал о богатстве и высоком положении. С первого взгляда становилось понятно, что Дезидерия принадлежит элите и никому не стоит переходить ей дорогу.

– И куда же? – спросила Фисба.

– На Главный рынок, – ответила Дезидерия.

– И зачем?

– Дать понять, что мы ничего не замышляем. Я знаю, что за мной пристально следят, а после недавнего визита во дворец это стало почти невыносимо. Нужно вести себя нормально, а нормальная жизнь включает поход на рынок со служанкой. Вы-то и будете в ее роли.

Вот так Фисба и направилась на рынок вместе с Дезидерией. Как обычно, Пирам не отставал от хозяйки ни на шаг. Возница высадил их у входа на рынок, где было слишком много народу и проехать было невозможно.

На прилавках были выставлены изделия невероятной красоты; торговцы весело зазывали покупателей, обещая им всякие небылицы. Между покупателями проносились резвящиеся дети. Все вокруг пестрело красками, запахами, движением. Рынок напомнил Фисбе ее прежнюю бродячую жизнь, дороги, доки и рынки Золотых княжеств. Кроме этого, девушка вспомнила, что именно здесь, на белых мостовых Фаоса, несколько лет назад трагически оборвался привычный ход ее жизни. Ее оторвали от семьи на этот самом месте.

Оживление Фисбы не заинтересовало Дезидерию, но Пирам совершенно неожиданно решил сделать несколько замечаний:

– Вот эти ткани сделаны из шелка. Их изготавливает одна из самых известных ткачих в городе. На каждый шарф у нее уходит по два дня.

Удивленная Фисба обернулась к Отверженному, который даже начал заикаться:

– Я… подумал, что некоторые истории могли бы понравиться вам.

– Разве я вас в чем-то упрекнула? – спросила Фисба.

– Не знаю, как истолковать ваш взгляд, – ответил Пирам.

– Вы просто удивили меня, – ответила девушка.

Пирам сдержанно улыбнулся бесцветными губами.

– Это красное дерево привезли с Перламутрового архипелага, – продолжил он, указывая на другой прилавок. – Местные легенды гласят, что Свет даровал им кровь вместо обычного древесного сока. Эти деревья почитают и рубят только для изготовления украшений и лодок. Их никогда не сжигают. Эти деревья священны.

Следуя за Дезидерией, Фисба наслаждалась экскурсией. К девушке подходили многие знакомые и торговцы, и утонченная аристократка ни разу не отказала ни одному из подходивших и не задержалась нигде дольше минуты. Несмотря на то, что Фисба инстинктивно не доверяла Дезидерии, она не могла не восхищаться ею. В аристократке было все, о чем мечтала Локалита: независимость, власть, уверенность. Девушка невольно вздрогнула, когда госпожа подозвала ее:

– Фисба, подойдите.

Она робко подошла к ювелирной лавке, у которой остановилась Дезидерия.

– Выберите браслеты, которые нравятся вам больше всего.

Перед ней лежали не какие-то ржавые железные побрякушки, но настоящие произведения искусства из полированной латуни и сверкающего серебра. Фисбе пришлось бы работать каждый день на протяжении десяти лет, чтобы позволить себе даже самое скромное из колец торговца. В обычной ситуации она отказалась бы от такого подарка, но понимала, что щедрость Дезидерии вызвана уловкой – так они могли скрыть Свет на запястьях Фисбы в случае, если девушка воспользуется Даром. Поэтому она выбрала два широких браслета, украшенных чеканкой.

– Благодарю вас, госпожа Дезидерия, – пролепетала все еще взволнованная Фисба.

– Мне это ничего не стоит, – улыбнулась Дезидерия, тронутая волнением девушки.

Продолжив путь, Фисба решила воспользоваться возможностью и поговорить с клиенткой.

– Госпожа Дезидерия! – окликнула она.

– Да, Фисба?

– Мой вопрос может показаться странным… И все же… как вам удается заставить людей уважать себя?

Дезидерия рассмеялась, но признала, что вопрос имел право на существование.

– Мне пришлось бороться за это уважение, дорогая, – улыбнулась она.

– С кем же?

– С многовековыми устоями нашего общества. Я никогда не соглашалась подчиниться им. Меня всегда считали бессердечной и холодной, а я попросту делала все, чтобы меня слушали и не говорили, будто мной управляют эмоции. Мы женщины, и мы не безупречны. В нашем королевстве власть принадлежит мужчинам, и единственный способ выжить – оставаться стойкой. При малейшем проявлении слабости в тебя начнут тыкать пальцем. Я отдаю себе отчет в том, что богатство дало мне определенные привилегии. Впрочем, была масса случаев, когда я могла потерять его.

Она понимающе посмотрела на Фисбу и продолжила:

– Я много боролась и продолжаю бороться каждый день. Мне нельзя терять бдительность. И делаю это, чтобы в один прекрасный день молодым девчонкам вроде тебя не приходилось изображать собственную тень ради общественного признания. Постарайся избежать моей судьбы, Фисба. В ней нет ничего завидного.

– Я постараюсь, – кивнула Фисба.

– Воры! Воры!

Крики раздались рядом с булочной. Пирам рефлекторно схватил рукоять кинжала, на случай если воры решат напасть. Однако воришки не выглядели ярыми бандитами. Двое детей в капюшонах ловко пробирались сквозь толпу. Прохожие не успевали схватить их, и ворам удалось скрыться в толпе.

Наблюдая за озадаченностью Фисбы, Дезидерия бросила ей вызов:

– Если хотите свершить правосудие, самое время воспользоваться своим Даром.

У Фисбы не было цели поймать воришек, но игра забавляла ее. Она закрыла глаза и призвала Дар Локалиты. Она представила улицу, ее вытянувшиеся длинные стены, людей за перилами. Среди прочих прохожих она уловила топот двух пар маленьких ног.

– Они пошли туда, – указала девушка.

Фисба повела Дезидерию и Пирама по лабиринту белых улиц города. По мере пути Фисба понимала, что не перестает узнавать эти места и что их-то она и старалась избегать во время прогулок в город. Улицы становились темнее, вода в канавах – грязнее. Казалось, даже Свет не желал проникать в недра столицы.

– Я думаю, что дальше идти не стоит, – остановилась Фисба, повернувшись к Дезидерии. – С учетом вашего положения…

– Что именно тебя пугает? Что люди схватятся за вилы и факелы при одном только виде аристократки? – спросила Дезидерия.

– Нас могут начать преследовать, чтобы ограбить.

– Вы такого мнения о людях? Что они могут жить только воровством и не имеют чести? – пристыдила Дезидерия.

Фисба со стыдом проглотила свои слова. Дезидерия терпеливо принялась объяснять:

– Всегда найдется кто-то беднее вас, Фисба, и найдется кто-то, в чьих глазах вы будете казаться нищенкой. Не давайте другим повода презирать вас. Старайтесь подниматься выше собственных суждений.

Фисба собиралась уже ответить, когда Дезидерия перебила ее:

– Кроме того, бояться нечего. С нами Пирам, он знает это место.

Девушка взглянула на Отверженного, и он утвердительно кивнул, подтверждая слова хозяйки.

Трущобы Фаоса становились домом для самых неудачливых и худших представителей города: всеми забытых, Отверженных, пристрастившихся к Пыли. Женщина неопределенного возраста схватила Фисбу за руку, и та отпрянула. Пирам