Адам согласился, но настоял на том, чтобы оставить Тарквина с Жаклин. Его горячность удивила меня – я никогда не задумывалась о том, на что может быть похожа жизнь на яхте, когда надо постоянно присматривать за младенцем, какую бдительность приходилось проявлять им с Саммер. Я встречала кучу людей, которые живут на яхте с маленькими детьми, и никто по этому поводу вроде не переживал.

Но Адам – это человек, который только что потерял за бортом свою свояченицу, а его жена беременна. Мне просто нельзя оспаривать его решение убраться с «Вирсавии». Единственный способ покинуть Сейшелы – это по воздуху.

Меню в «Ше Мари-Франс» просто сказочное – escargots, cuisses de grenouille[26], – но вкусы Саммер касательно еды куда более консервативные, чем у меня, так что обещаю себе, что попрошу обычный стейк. Через год буду заказывать, что, блин, только душа пожелает, но сейчас лучше держаться от греха подальше.

– Так когда, говоришь, ждать ребеночка? – спрашивает Адам между глотками мерло.

Я только разеваю на него рот, ожидая какого-то намека, что это не ловушка. Неужели Дэниел все-таки проболтался? Но манера Адама держать себя слишком уж искренняя, чтобы быть наигранной. Пару секунд он пристально смотрит на меня, а потом вешает голову.

– Да, знаю, что сам должен помнить такие вещи… Мне следует быть более внимательным.

Нет уж, милый, не надо тебе помнить такие вещи! Последнее, что ты должен делать, – это проявлять внимательность!

– В декабре, – отвечаю я. Не могу рисковать, ответив «в январе». Если получится склонить его поверить в декабрь, то это уже могучий шаг в нужном направлении. Тогда просто остается надеяться, что дитя появится в надлежащий момент.

Если только сегодня утром я действительно залетела.

– Ах да, точно, в декабре, – бормочет Адам. – Знал, да забыл. – Лжец из него никакой, но это типа только в жилу. – Рождественский младенец!

Одаряю его ослепительной улыбкой.

– А то!

* * *

На следующее утро Адам присоединяется ко мне под душем. Я уверена, что запирала дверь, но, видать, ошиблась. Он совершенно голый. Пытаюсь никак не реагировать при виде его впечатляющей эрекции. Саммер уже тысячу раз это видела.

– М-м, заходи, но я вся в мыле, – говорю я, вновь распахивая дверь душевой. Пытаюсь поменять настрой.

Мощная рука хватает меня, разворачивает и пришлепывает к стенке душевой кабины.

Только не опять! По телу вновь пробегает страх, что он все знает, но я заставляю себя не паниковать. Это просто ролевая игра. Мне всего лишь надо выяснить условное стоп-слово.

– Малыш, я сейчас не в настроении… – начинаю было я.

– Заткнись, сексуальная ты сучка! – рычит он. Его пальцы проталкиваются внутрь меня. – Вижу я, в каком ты настроении! Я-то видел, как ты заигрывала с моими кузенами! Скольких из нас ты хочешь сразу?

Что за навязчивая мысль – иметь меня одновременно с другими мужиками? Хочется рассмеяться, но теперь он уже входит в меня, толкает, и горячий румянец растекается по всему моему телу. Всё против меня! Даже мое собственное тело, похоже, с ним заодно – заставляет его думать, будто мне этого хочется.

Его руки обхватывают меня, прижимают мои руки к бокам, мнут мои груди. Вода льется на нас обоих, слишком горячая. Грязные слова уже звучат устало – как такое вообще могло заводить Саммер? – и вскоре сменяются стонами и похрюкиванием. Мало того, что любовник из него тот еще, – Адам, оказывается, еще и «скорострельщик».

Но я не могу позволить себе просто обмякнуть у него в руках. Издаю несколько писков и стонов а-ля Саммер, словно какая-нибудь малолетка. Пытаюсь двигаться вместе с ним, но он пришпилил меня так крепко, что просто не получается. И вот теперь это происходит снова. Мое тело в огне, и из меня вылетают звуки, которых я никогда не издавала раньше. Это прямо как судорожный припадок. Он никак не может не почувствовать такого!

Все еще содрогаюсь всем телом, когда он споласкивается и хватает полотенце. Бормочет какой-то комплимент: «Ты просто великолепна, солнышко!», проводя мне рукой по спине, а потом оставляет меня в душевой кабинке одну. Просто в голове не укладывается, как все эти насильственные тычки вдруг уступают место нежности в тот момент, когда он испытывает удовлетворение. Все так же, как и вчера, – сплошь «простите-извините» да «я люблю тебя» после долбежки об эту чертову стиральную машину.

Выхожу из душа и протираю полотенцем одно из запотевших зеркал. Передо мной проявляется Саммер – на ее грудях по-прежнему красные отметины от пальцев. Брови – две аккуратных темных дуги, а на внутренней поверхности бедра извилистая красная линия – тропа, ведущая в рай. Саммер все еще тощая после перенесенного в море, с торчащими ребрами и выступающими мышцами пресса, но она красива. Неудивительно, что Адам не может держать свои руки на привязи.

Вскоре после этого появляется Дэниел. «Вирсавию» мы вверяем его заботам, так что Адам показывает ему яхту, пока я бесцельно шатаюсь туда-сюда по марине. Когда Саммер вызвала меня в Таиланд, я ринулась туда без оглядки, поскольку жаждала оказаться в шикарной марине с богачами, но теперь место стоянки «Вирсавии» кажется тюрьмой. Просто невыносимо оставлять ее здесь, не зная, когда я вернусь. Она неестественно неподвижна, намертво пришвартованная с носа и кормы к бону. Яхте больше под стать вольно покачиваться на якоре, грациозно выровнявшись по ветру и волне.

Еще не слишком поздно. Можно еще как-то отделаться от Адама, вывести «Вирсавию» на открытый рейд и далее в океан… Кого волнует, куда я иду? Но они поймут – в тот же миг, как только увидят уходящую яхту, ее летящие на вольном воздухе паруса, – что это Айрис на борту. Различить близнецов позволяет не внешность. Поведение – вот что выдает тебя с головой.

Во второй половине дня мы уже в самолете, летим навстречу стремительно надвигающейся ночи. То, на что ушли недели движения под парусами, укладывается в несколько коротких часов. В Коломбо такси мчит нас в какой-то манерный отель, где я с облегчением узнаю, что мы будем спать в одной комнате с Тарквином. Похоже, «трах-жесткач» мне сегодня не грозит. На следующий день садимся в самолет домой.

Полет первым классом разительно контрастирует с переходом под парусами через океан. Это совершеннейшее расточительство, даже если тебе приходится притворяться кем-то другим. Начинаю понемногу расслабляться в своей новой роли. Адам – единственный человек, которого нужно дурачить, а он блаженно отвлечен совершенно иными заботами. Большинство наших разговоров сводятся к «здесь и сейчас»: не проголодался ли Тарквин, где такси, получила ли ты посадочный талон? Мне не требуются какие-то особенные знания, чтобы поддерживать такой разговор со своей стороны, главное – не изумляться пафосному уровню обслуживания. Постоянно приходится себе это напоминать. Саммер явно привыкла не стоять в очереди, получать все готовенькое и воспринимать как должное, когда персональный служащий аэропорта, провожающий тебя к самолету, приветствует тебя по имени. Пытаюсь не обращать внимания на еще одну пассажирку, потрясающую рыжеволосую красотку, которая, похоже, летит с целой свитой. Наверное, модель или актриса – готова поспорить, что Саммер ее бы точно узнала.