Шрифт:
Закладка:
– Мне удалось найти только четыре упоминания фамилии Вейворд, – сообщает мужчина. – Три из них мне пришлось извлечь из Архивов Камбрии. Давайте начнем с них.
Он открывает папку и достает два документа.
– Эти документы касаются Элизабет Эйрс, урожденной Вейворд.
Кейт кивает:
– Да, думаю, это моя прабабушка.
– У нас есть запись о ее браке с Рупертом Эйрсом в августе 1925 года.
Кейт снова кивает. Это ей уже известно.
– И свидетельство о смерти. Сентябрь 1927 года.
Кейт подается вперед, сердце гулко стучит.
– Что в нем сказано? Как она умерла?
– Причина смерти указана довольно расплывчато: «шок и потеря крови». Может быть, при родах? В то время такое часто случалось, хотя довольно необычно, что на это нет прямого указания. Свидетельство выдано доктором Рэдклиффом, место смерти обозначено как Ортон-холл, вблизи Кроус-Бек.
– Кажется, в том году родился мой дедушка. Может быть, она умерла при его родах?
Что-то еще из сказанного цепляется за ее мозг.
Доктор Рэдклифф.
Вздрогнув, она вспоминает о докторе в деревне, который делал ей первое УЗИ. Его покрытые печеночными пятнами руки, холодные прикосновения к ее коже. Он упомянул, что практика досталась ему в наследство от отца, не так ли?
Странно представить, что его отец мог присутствовать при смерти Элизабет. И при рождении дедушки Кейт. Хотя, наверное, это естественно для маленьких деревень, для сельской жизни. Она вспоминает старые надгробия на кладбище. Одни и те же фамилии, снова и снова. И ни одной «Вейворд». Если бы не этот коттедж, легко было бы представить, что их вовсе не существовало, что женщины Вейворд – лишь одна из местных легенд.
Она снова сосредотачивается на мужчине напротив. Почему было найдено лишь четыре записи? Неужели это все?
– Далее, имеется свидетельство о смерти Элинор Вейворд. Умерла в возрасте шестидесяти трех лет, в 1938 году. Рак печени. Похороны для бедняков.
– Похороны для бедняков? Что это значит?
Мужчина хмурится.
– Это значит, что некому было оплатить расходы на похороны. Так что ее похоронили в безымянной могиле.
Кейт чувствует боль за эту женщину – свою родственницу, за то, что ею так пренебрегли после смерти. Ведь всего в паре миль, в Ортон-холле, жили ее родственники.
Мужчина достает из папки последний лист бумаги. Она замечает, что руки у него влажные, с перламутровой паутинкой между пальцами. Она снова думает о лягушках.
– Последний документ намного старше, – сообщает он. – Фамилия Вейворд упоминается в записях ассиз Северного округа от 1619 года. Альту Вейворд, двадцати одного года, обвинили в колдовстве и судили в Ланкастерском замке.
Сердце Кейт сбивается с ритма. По коже бегут мурашки, словно лапки фантомных насекомых.
Значит, слухи правдивы.
– И ее признали виновной? – спрашивает она с пересохшим горлом. – И казнили?
Мужчина хмурится.
– Боюсь, у нас нет этой информации, – говорит он. – У нас имеется только запись о предъявлении обвинения, но не результаты судебного процесса. Простите, здесь я ничем не могу помочь.
– А вы знаете, – начинает Кейт, вспоминая крест под платаном, – где бы ее похоронили? Если… я хочу сказать, если бы ее казнили.
– И снова… Мы этого не знаем. Таких записей нет. По крайней мере, больше нет.
– И… неужели действительно больше ничего? Никаких упоминаний Вейвордов между 1619 и 1925 годом? Целых триста лет?
Мужчина качает головой:
– Это все, что мне удалось найти. Но официальная регистрация рождений, смертей и браков ведется только с 1837 года. И большая часть приходских записей не сохранилась. Так что было довольно легко не попасть в систему, особенно если семья была бедная.
Кейт благодарит его, стараясь прогнать от себя горечь разочарования. На самом деле она сама не знает, чего ожидала. Что так же легко извлечет историю семьи из мрака прошлого, как извлекла насекомых из земли? Что эти знания помогут ей понять саму себя?
Но по крайней мере она уходит не с пустыми руками.
По пути к выходу она снова и снова прокручивает в голове этот фрагмент беседы, как будто рассматривая ценную реликвию.
Альта Вейворд. 21 год. 1619 год. Судили за колдовство.
Альта. Странное имя. Мягкое и в то же время сильное. Как заклинание.
Она едет домой; вечернее солнце окрашивает холмы в розовый. Века проходят, а пейзаж все тот же: раздольные луга, скалистые утесы. Озера сланцевого цвета. Альта Вейворд – кем бы она ни была – тоже когда-то смотрела на эти холмы.
Кейт воображает молодую женщину с бледным лицом, которую на рассвете тащат на костер или виселицу… Вздрогнув, Кейт выбрасывает этот образ из головы.
Двадцать один. Почти на десять лет моложе, чем сейчас Кейт. Она вспоминает себя в этом возрасте: напряженная и настороженная, детский задор давно угас. Но она была свободна, в самом деле свободна, особенно по сравнению с женщинами, которые были ее предками. Она вспоминает Элизабет, свою прабабушку, умершую при родах, и автоматически тянется к своему животу. Двадцать первый век обеспечил ей определенную защиту. Но не защитил ее от Саймона. Она вспоминает его лицо; то, как непредсказуемо менялись его выражения. Иногда он смотрел на нее с той же нежностью, как на заре их отношений, когда она верила в их любовь. Когда легчайшего прикосновения его руки к ее было достаточно, чтобы ее сердце забилось чаще. Но потом она делала что-нибудь (или говорила что-нибудь), что ему не нравилось, и тогда в его взгляде проступало отвращение. Шрам на руке Кейт пульсирует.
Все эти годы. Пойманная в ловушку жестокого танца, движения которого никогда не могла предугадать.
Возможно, все не так уж сильно изменилось.
«Было довольно легко не попасть в систему», – сказал мужчина из архивов. Но, возможно, предки Кейт – Вейворды – просто хотели затаиться, учитывая, что случилось с Альтой? В конце концов, официальное упоминание появилось благодаря тому, что Элизабет вышла замуж за Руперта. Благодаря отношениям с мужчиной.
Ты должна быть моей.
Кейт лучше, чем кто-либо, знает, насколько опасны могут быть мужчины.
Эта мысль приводит ее в ярость. Она и сама не знает, то ли это новое чувство, то ли оно всегда было рядом, но заглушалось страхом. Но теперь оно бурлит в ее крови. Ярость. За себя. И за женщин, что были до нее.
У ее дочери все будет по-другому. Она позаботится об этом.
И поэтому Кейт должна быть храброй.
Сейчас три пополудни. До закрытия «Книг и подарков Киркби» осталось не так много времени.
Она стоит в промозглой ванной комнате тети Вайолет, рассматривая себя
