прошлого века это еще не было так ясно. И движущийся к закату жизни мсье Франсуа Блан решил стать подопытным кроликом на пути человечества к бессмертию, для чего было официально объявлено, что он отошел в мир иной. После этого, собственно, и начался эксперимент или, если хотите, великое алхимическое делание. Детали его мне, разумеется, не известны, но кое-что предположить я могу. Поначалу, вероятно, из бессмертных медуз делали разные вытяжки и экстракты, которые наш любезный господин Блан употреблял в совершенно раблезианских количествах. Позже попытались понять, чем же таким особенным питаются эти медузы: возможно, секрет их бессмертия заключен в их диете? Еще позже, вероятно, пытались просто вживлять клетки медуз в человеческий организм. Но и тут, судя по всему, экспериментаторов ждало фиаско. Впрочем…

Тут Загорский посмотрел на старца и улыбнулся. Впрочем, фиаско это относительное. Все же господин Блан дожил ни много ни мало до ста четырех лет. Да, он выглядит на свой возраст и, вероятнее всего, протянет еще от силы пару-тройку лет. Однако кто сказал, что сто четыре года – это короткий век? И если продление жизни в данном случае связано с медузой, то можно сказать, что эксперименты делались не зря. Перед человечеством открылись новые перспективы.

Камиль Блан смотрел на него, не моргая. А кто сказал господину Загорскому, что они собираются открывать результаты их исследований широкой публике? Они потратили на это огромные деньги, но вовсе не для того, чтобы любой и всякий мог продлевать себе жизнь. Они не хотят, чтобы кошмары, описанные Томасом Мальтусом[17], воплотились в действительность. Может быть, вытяжка из медузы и не гарантирует человеку вечной жизни, однако она вполне способна бороться с некоторыми опасными болезнями…

– Неужели вы будете скрывать ваши открытия от людей? – с легкой укоризной спросил Нестор Васильевич. – Впрочем, почему бы и нет? Вы ведь забираете у людей деньги, почему бы вам не забрать у них и саму жизнь?

Он посмотрел на старика.

– Вы, господин Блан, при первой нашей встрече говорили что-то про жертвоприношения богу Плутосу. Только надо учесть одну вещь. Тот, кто приносит жертву, приносит не только саму жертву. Он жертвует божеству и свою собственную душу. Именно эта часть жертвы самая главная, а не чужая жизнь. Если вы взглянете внутрь себя, вы не обнаружите уже в этом иссохшем от времени остове человека. Это сосуд для скверны и не более того…

– Довольно, – перебил его Камиль Блан, – хватит с нас! Должен признать, что вы провели недурное расследование и узнали о вещах, о которых никто не имел никакого представления. Однако все равно вы проиграли, потому что мы перехитрили вас.

Загорский пожал плечами. Они его перехитрили? Каким это образом, позвольте узнать?

– Это очень просто, – отвечал мсье Блан. – Когда вы явились в Монако, мы уже знали, кто вы такой и предприняли меры, чтобы вы не смогли исполнить свою миссию. Мы запутали вас, мы замедлили ваше расследование…

Загорский усмехнулся. Под запутыванием они имеют в виду многочисленных барышень, которых ему подбрасывали, чтобы заморочить голову? Он, разумеется, понимал, что без барышни не обойдется, барышни морочат голову даже простым игрокам, а уж ему-то – сам Бог велел. Но он ни секунды не сомневался, что Моник Жамэ была специально к нему подослана. Однако Загорский оставил ее при себе, чтобы успокоить противников: пусть думают, будто он попался на их удочку.

Появление Женевьев с ее фальшивым дедушкой Фабрисом Бланше было продолжением все той же интриги.

– К слову сказать, почему вы решили выйти на сцену? – повернулся Загорский к старику.

Тот пожевал губами в задумчивости. Почему решил? Ему стало любопытно, с кем он имеет дело. И он, так сказать, захотел лично взглянуть в глаза врагу, почувствовать, чем он дышит.

– Я так и подумал, – кивнул Нестор Васильевич. – Именно поэтому Женевьев не стала очаровывать меня, а увела прочь Ганцзалина – чтобы мы с вами могли поговорить с глазу на глаз. Ход оригинальный, но ошибочный. Именно оригинальность поведения барышни заставила меня повнимательнее присмотреться к ее «дедушке», то есть к вам.

– И что же вы увидели? – спросил старец не без самодовольства.

– Я увидел то, чего увидеть не ожидал: живого Франсуа Блана, который был похоронен за тридцать с лишним лет до нашей встречи. На этом фоне все ваши разговоры про Плутоса, храмы в его честь и таинственные жертвоприношения показались мне отвлекающим ходом, каким они и были в действительности.

– Но признайтесь, на какой-то миг вы поверили в храмы и жертвоприношения?

Загорский вынужден был согласиться. Поверил на миг. Но на самый короткий. Точнее сказать, решил не исключать такой возможности.

– А как вам Лиана де Пужи? – полюбопытствовал младший мсье Блан.

Это, на взгляд действительного статского советника, был уже перебор.

– Вы и ее хотели подложить мне в постель? – спросил Загорский.

Отец и сын Бланы переглянулись.

– Хотели, да, – кивнул Нестор Васильевич. – Однако у вас не вышло. Хоть она и парижская этуаль, но изменять жениху, румынскому князю Георгию Гику на пороге свадьбы не пожелала.

– Не пожелала, тут вы правы, – согласился Камиль Блан. – Однако само появление такой женщины рядом, конечно, вскружило вам голову или, по меньшей мере, сбило с толку.

– Если бы вы знали, какие женщины были рядом со мной, вы бы поняли, что мне не вскружили бы голову даже все три грации Прекрасной эпохи[18], вместе взятые, – отвечал действительный статский советник. – Однако в общем и целом, надо сказать, ваша тактика множественных раздражителей почти удалась… Почти. Потому что все же я настиг вас прямо у вас в доме и теперь вам придется выдать мне и секретные документы, и Платона Николаевича.

– Какие секретные документы? – удивился старший Блан.

– Те самые, которые отдал вам Платон Николаевич. Кстати сказать, надеюсь, вам хватило ума не вскрывать конверт с договором?

– Почему вы об этом спрашиваете? – насторожился мсье Блан.

– Потому что на нем есть печать собственной Его Императорского Величества канцелярии. И эта печать подтверждает подлинность бумаг. Без нее вам трудно будет доказать, что секретный раздел действительно существует.

Отец и сын Бланы обменялись мгновенными взглядами.

– Что? – сказал Загорский с улыбкой. – Все вышло гораздо сложнее, чем вам бы хотелось?

– Да, сложнее, – с раздражением отвечал Камиль Блан. – А все потому, что ваш этот Платон Николаевич оказался выжигой и пройдохой. Мы собирались честно выкупить у него договор, однако он сначала продал нам сопроводительное письмо, которое никакой юридической силы не имело. И лишь, спустив часть денег в казино, завел разговор о самом договоре. Он требовал за