Внезапно меня осенило. Я взял в руку разноцветный цветочек и даже сделал вид, что понюхал его. Цветочек ничем не пах, но действительно был красивым. Я жестом показал друзьям: возьмите что-нибудь, благотворите! И пока те принялись выбирать, тихо сказал Надежде:

– Кстати, о помощи. Подскажите, как нам заселиться в Башне?

– А волшебное слово? – Девушка закатила глаза, как мне показалось – от удовольствия.

– Благотворите, – улыбнулся я. И как только догадался? Что-то двигало мной, не иначе! Скорее всего, нестерпимое желание поспать.

Девушка приблизилась ко мне и шепнула, обдав жаром своего дыхания:

– Вам надо разделиться.

– И все? Так просто?

Благотворщица кивнула.

– Я вас не забуду, – искренне признался я.

И мы действительно разделились. Никто из нас, друзей, прошедших чуть ли не всю жизнь бок о бок, не стал возражать. На возражения не было сил, да и самих возражений – я в этом уверен – не было.

– Каждый должен доставить свою лампу сам, – сказал я на прощание. – Наши миссии одиночны. И нам все равно предстоит выбирать: развлекаться или…

– Что ж, здесь мир возможностей, – пожала плечами Фе. – Кто что выберет.

– Но мы ведь встретимся? – спросил Инкерман.

В этом у меня сомнений не было: конечно, нам всем предстояло еще встретиться. Но какими будут эти встречи, где? К чему приведут? Я старался не думать об этом, прощаясь с друзьями.

– Если мы не разойдемся, то не заселимся, – твердо сказал я, пожимая руку Инкеру. – Слушай благотворщицу, дело говорит.

– Надо просто донести лампу, – сказал Инкерман. – Остальное здесь вряд ли имеет смысл.

– Разберемся, – бросила Керчь и ушла, не оглядываясь. Лучшее, что я мог сделать, – последовать ее примеру.

Только нарядная Тори на своих высоких каблуках зачем-то бежала за мной, будто не понимая: хоть впятером, хоть вдвоем, мы обречены здесь шататься по бесконечным проспектам, пока не упадем без сил. Их, этих сил, оставалось на две фразы.

– Я хочу услышать три главных слова, – шепнула Евпатория, когда я обернулся к ней.

Ну что оставалось ответить?

– Просто иди спать.

Прекрасный душ

Я не помню, чтобы так сладко спал в городе. Так сладко спать вообще невозможно! Мне ничего не снилось, и я чувствовал себя отдохнувшим, бодрым, веселым. Готовым любить Башню, этот прекрасный уровень и всех, кто здесь жил и встречался мне. Поднял голову с подушки, и углы комнаты залил мягкий, приглушенный свет. Первым предметом, который я увидел, едва начав соображать, был вотзефак. Он лежал на тумбочке напротив моего лица и настойчиво подмигивал красным огоньком.

Я притянул его к себе и посмотрел на экран. Там красовалась маленькая цифра 1 в круге. Едва я нажал на нее, как из угла экрана выскочил желтый объемный шар с глазами, ртом и тоненькими ниточками, которые изображали, видимо, ноги и на которых этот нелепый шар скакал в границах маленького экранчика. Поплясав перед моими глазами, желтопузый смешно сложил губки бантиком и резко распрямил их, изображая поцелуй. А затем, помахав еще одной невесть откуда взявшейся тонкой ниточкой, растворился в воздухе. Послание было от Евпатории. Впрочем, я мог догадаться сразу. Пора было запоминать цвета друзей. Как я заметил, все цвета вотзефака совпадали с цветом наших ламп. Ну, кроме Фе, лампа которой была прозрачной, а вотзефак – желтым.

Всех их я видел с правой стороны экрана – а значит, мои друзья были где-то… сказать «рядом» или «поблизости» применительно к масштабам уровня я бы, конечно, не решился. Но, по крайней мере, пределы уровня, пока я отсыпался, никто из них не покинул.

Я присел на кровати и задумался, «залипнув» в одну точку на стене. Конечно, мне не хотелось ничего отвечать Тори, да и ждала ли она ответа? Ей было хорошо здесь, и я мог лишь порадоваться за подругу. Но по-настоящему меня волновала не она. Я выбрал желтый квадратик из списка, притянул его к центру экрана и расширил.

«Как спалось, Фе?» – набрал я. Да, вот именно так и написал. Мне ничего другого не пришло в голову. Я сидел на кровати, не спеша одеваться, вставать – куда мне вообще было спешить здесь? – и думал о наших отношениях с Фе. Что у меня к ней? Ведь ничего же не было в городе, только симпатия, добрые приятельские чувства. Не лучше ли оставить все так? И разве Башня – лучшее место для того, чтобы строить любовь? А с другой стороны – что теперь есть у нас, кроме Башни? У меня она, я у нее, ну, и наша компания. Почему же я так стремлюсь выделить нас двоих, будто мы в чем-то особенные, еще особеннее тех, кто рядом с нами, вокруг нас? Какая-то сила влекла меня к Феодосии, а после ее прекрасного преображения с этой силой становилось все труднее совладать.

Думал я и другое, конечно. А вдруг и нет никакой силы, вдруг она только кажется? Что это возникающее чувство, эта осторожная, пугающаяся сама себя тихая страсть – лишь отвлекающий маневр, неверная дорога, которая уводит нас от истинной цели, от того, зачем мы здесь. Она не открывает нас друг другу, а, напротив, прячет друг от друга, что, познавая ее, отдаваясь ей в собственных мыслях, мы становимся все дальше от себя настоящих и тем самым только приближаем расставание. Которое здесь вряд ли можно отыграть назад.

Я стер сообщение.

Была мысль отправить что-нибудь Инкеру – например, один из тех дурацких желтопузиков, но лень одолела ее. Встал и прошелся по маленькой комнатке, разгоняя свет: он становился ярче лишь там, где я появлялся, и, чтобы вся комнатка освещалась равномерно, мне пришлось неспешным шагом обойти ее. Но результат оставил меня довольным: здесь было светлей, чем дома. Хотя разве эта комнатка не была моим домом теперь?

Кажется, я толком ничего и не рассказал о ней. Но, говоря по правде, и рассказывать-то нечего. Увидел дверь – вставил лампу – прочитал воздушную надпись: «Для новоприбывших – ищи зеленый свет». Оказался в длинном коридоре: множество дверей справа и слева, перекрестки – и снова двери, двери… Разве что без меликов и их дурацких дорожек. Зеленый свет отыскался быстро: он горел над одной из дверей. Снова вставил лампу в раскрывшееся рядом с дверью отверстие. Дверь довольно заурчала, распахнулась… Ну и все.

В комнатке было что-то вроде антресоли, ну, или не знаю, как