Это действительно все объясняло. И я не об восставших в Моренин день мертвецах. Здесь я с учителем полностью сходился во мнениях. В семейных летописях несколько раз описывались встречи предков с драуграми. И каждый раз это происходило по чьему-то злому умыслу, а не в силу явленного Богами чуда.

Я о кромешной деве.

Морана - парадоксальная богиня. У славян вообще все боги какие-то... Необычные. Но Зимняя Государыня даже среди них выделяется. Как можно быть одновременно проводницей умерших в загробные миры, Хозяйкой Стужи и повелительницей молодых, весенних побегов? Как, тролль меня задери, это может сочетаться в одном божестве? Хранительница Кромки, отделяющей мир живых от мира мертвых и живые растения, выросшие из неживых зерен? Так что ли?

В свадебных обрядах второй титульной нации империи, молодоженов принято посыпать зернами злаковых. Считается, что это придаст супругам плодовитости, и гарантирует хорошие урожаи на их полях. И одновременно, этот обычай является неким актом жертвования Матушке Моране.

Так вот. Раз зимняя богиня – главный славянский пограничник, то и добровольные ее жрецы и жрицы называются кромешниками. Жрецы-мужчины - оскопленные в момент посвящения Богине, и во время богослужений одевающиеся в женскую одежду – это отдельная тема. Говорят, в обмен на силу мужскую, эти... гм... трансвеститы получают могучую силу магии. Кромешников-мужчин в патриархальных славянских семьях уважают и даже побаиваются. Как, впрочем, уважают и побаиваются и всех других отмеченных благословением Богов.

К жрицам Мораны же отношение иное. Их любят и чтут. Посредницами между смертными и богиней могут быть только не рожавшие женщины. Ну, или девственницы – у них связь с Государыней особенно крепка. Взамен Морана наделяет кромешных дев особенной привлекательностью в глазах мужчин, крепким здоровьем и колдовской силой. Зелья и снадобья изготовленные руками кромешниц обладают особыми свойствами, а проклятья, произнесенные вслух, всегда исполняются. Мои старики-воспитатели особенно не рекомендовали ссориться с вёльвами* и молодыми жрицами Мораны.

/*вёльвы – скандинавские жрицы, толковательницы рун и, немного, ведьмы./

И, судя по поведению Варнакова-младшего, не одного меня поучали подобным образом. Во всяком случае, не припомню ни единого случая, когда бы, что сам мастерок, что его свитские подпевалы, позволили бы себе грубо пошутить, или высмеять Мельникову. Думал, всему виной богатство ее отца. А тут выяснилось, что у девушки есть куда более значительный покровитель.

Дальше, и без того сорванный урок превратился в какой-то фарс. Женская часть класса завалила растерявшегося учителя совершенно бессмысленными с мужской точки зрения, но, на счастье – не требующими ответа, вопросами об «ути-пусички» детенышке милого морского змея. Я лично что-то не припомню, чтоб Рославский высказывался однозначно в пользу дракона. Помнится, он говорил, что это может быть любое морское существо. От собственно дракка, скажем, кальмара или морского огурца.

Мне, кстати, этот девчячий базар даже нравился. С удовольствием разглядывал воркующих одноклассниц, не переставая удивляться им, вдруг открывающимся с неожиданной стороны. Всматривался в, ставшие вдруг почти незнакомыми, лица.

Ратимир Ратиборович еще несколько раз подтвердил, что, по его мнению, заплывшее из океана существо испытывает острую потребность в магической энергии. Но бомбардировка уточнениями и комментариями завершилась только после того, как он рявкнул:

- Да-да-да! Оно питается! Да! Если бы нашелся человек с достаточно большим потенциалом, согласившийся передать часть Силы пришельцу, мы могли бы в точности определить видовую принадлежность этого существа...

Мелькнувшую в голове идею спугнула Ксения. Заметил, что она стала как-то нервно реагировать на оказываемое мною внимание другим девушкам. А я, благоразумно не стал открывать свой маленький секрет. Не стал объяснять ей, что, на самом деле нет никаких других. Потому как ее саму я в качестве особы женского пола не воспринимал. Соратник, друг с несколько вывернутым способом мыслить, интересный собеседник с нечеловеческой логикой – да. Девчонка, которую хотелось бы затащить в постель – нет.

- Все в силе? – прошептала Баженова. – Я про твой поход.

- Конечно, - кивнул я. Идиотская привычка и не собиралась меня покидать. – Что ты решила?

Разведчики из начальных классов уже давно, в самом начале урока, обнаружили «бубнилку» на территории кампуса, и теперь отслеживали его перемещения. Не забывая сообщать об этом, конечно. Потом, когда наступит время, шустрые одноклассники Добружко Утячича завлекут человека в укромное место. А дальше в дело должен был вступить я. Ну, или мы с Ксенией, если она примет верное решение.

О сути и причинах операции я ей не рассказывал. Сказал только, что поход может закончиться большими проблемами для нас, что с напарником все решится гораздо легче и проще, и что, когда все закончится, я смогу ей полностью доверять. Ине солгал ни единым словом.

Оказалось, что для принятия решения девушке нужно было больше информации.

После уроков, так и не дождавшись от Баженовой окончательного ответа, заторопился домой, в общежитие. А Ксения, как та дрессированная собачка, которой не нужен поводок, чтоб идти рядом с ногой хозяина, семенила следом.

- Постой. Да остановись же ты. Твоя милость...

Сообщения от малолетних разведчиков сыпались почти непрерывно. Телефон, переведенный в беззвучный режим, вибрировал без пауз. Ребятишки, устав бегать за чрезвычайно деятельным шофером Ормссона, паниковали, опасаясь привлечь внимание лицейской стражи и, в частности, самого колдуна-начальника. Время поджимало, и тратить даже лишние секунды на объяснения с дочерью наемников, было просто преступно.

- Да или нет, - прорычал я, останавливаясь и разворачиваясь лицом к девушке. – Выбор прост. Ну?

- Ты же не собираешься никого убивать? – заглядывая в глаза, торопливо выговорила та. – Ведь так?

- Тебе-то что? – дернул я бровью. – За твои поступки все равно отвечаю я.

- Ну, да-да. Я помню. Мне следует переодеться во что-то более удобное?

- Бегом. Встречаемся у гаража стражи.

Совсем не просто в кампусе полном любознательными детьми было найти укромное место. И, клянусь, без советов облазивших здесь все закоулки, приятелей Утячича, ничего бы у меня не вышло. В жизни бы не догадался, что с задней сторонылицейской котельной, которая сама, в свою очередь, скрывалась за гаражами стражи, имеется еще одна пристройка. Старый, сбитый из потемневших от времени досок, сарай, в котором складировали вышедшую из употребления мебель. Парты словно с картинок о школе конца прошлого века, комоды, где-то потерявшие выдвижные ящики, допотопные табуретки и несколько длиннющих лавок. Еще что-то в этом роде, но покрытое таким толстенным слоем пыли, что идентификации не поддавалось.

Амбарный навесной замок на широких, двустворчатых дверях в этом месте упокоения старых досок был чисто символический. Большой и с толстенными дугами, но настолько ржавый, что легко открылся, стоило дернуть посильнее. Куда сложнее было пристроить его потом обратно, чтоб при беглом осмотре казалось, что все осталось по-прежнему. Но справился, закончив на этом основные приготовления к грядущему допросу наглеца, посмевшего рыться в моих вещах.