– У вас всё так серьёзно? – спросил он. – Война за ребенка?

– Нет никакой войны, – отказалась я. – Воюю я. А Вася… Вася живёт своей обычной жизнью. У него семья, бизнес. Он даже не особо отвлекается на мои попытки чего-то добиться. – Я расстроенно выдохнула. – Он просто взял и забрал её. А меня… меня будто и не было в её жизни.

– Он говорит, что ты сбежала в большой город. Устраивать свою личную жизнь.

– Это очень удобная версия.

– А как звучит неудобная?

– Что мне не оставили выбора. В Борске у меня не было работы, не было жилья, перспектив. Там я давным-давно пропащая и гулящая. – Я криво улыбнулась. – Репутация, знаешь ли, передаётся из поколения в поколение. Тем более, в таких маленьких городках. Там людям абсолютно всё равно, какой ты, чего ты хочешь добиться, что умеешь. Там ты тот, кто тебя родил. Яблочко от яблоньки.

– А с твоей яблонькой что-то не так?

Я всё-таки рассмеялась, пусть и негромко.

– Есть такой момент.

– Юль, ну, у тебя же сейчас всё хорошо. – Павел обогнал меня на пару шагов, развернулся, чтобы смотреть мне в лицо. – Ты красавица, ты… работаешь. У тебя денег на судебные тяжбы хватает. А я знаю, как дорого это обходится.

– Для суда этого не достаточно. За прошедшие годы я это выучила. Все мои успехи в суде преподносятся, как нечто случайное, а то и абсурдное. Моя работа – секретарша при достаточно молодом начальнике, то есть, весьма сомнительна. Мой мужчина – не муж, а сожитель, который меня содержит. А сейчас его и вовсе нет. Моя квартира – ипотека, на маленькую однокомнатную квартиру, и выплачу я ее лет через пятнадцать. А моё желание участвовать в жизни дочери, преподносится, как попытка навредить её психическому состоянию. Она ведь меня не знает, не помнит, у неё другая мама. Для чего рушить психику ребенка? Свекровь на каждое судебное заседание предоставляет заключение психолога. Который в красках поясняет, что мой ребенок абсолютно счастлив, всем доволен, а моё вмешательство в её жизнь принесет только вред её хрупкому, детскому сознанию. Я все термины наизусть выучить успела.

– Да уж, – проговорил Зотов. Снова зашагал со мной рядом, о чем-то раздумывал. И молчал довольно долго, после чего сказал: – Знаешь, а ведь Васька до сих пор к тебе неравнодушен.

Я глянула на Павла, как на сумасшедшего. А он поспешил кивнуть.

– Сто процентов тебе говорю. Я до этого считал, что он обижен, что ты бросила его и дочь, уехала к другому… наверное. А сейчас тебя послушал…

– Это он меня бросил, – не удержалась я от возмущённой реплики. – Как собачку выкинул из дома, и тут же привёл другую. А она пришла, на моё место! Уже на следующий день! А всё потому, что я изначально не соответствовала ожиданиям его родителей. А вот у Ольги с ожиданиями всё в порядке. Просто, понимаешь, мальчик в своё время заблудился. Окрутила его такая профурсетка, как я. Своими ушами слышала, как свекровь это говорила. Но родители у Васи молодцы. Вовремя сумели сыночка вразумить.

– Выдохни, – попросил Павел, выслушав меня. – Никого из них здесь нет. Ни к чему распаляться.

Я, на самом деле, сделала выдох. Остановилась на секунду, даже глаза прикрыла. А когда открыла их, поняла, что Зотов стоит рядом со мной, совсем близко, и меня разглядывает.

– У тебя должен быть трезвый ум и холодное сердце, чтобы продолжать бороться.

– Для борьбы у меня осталось меньше полугода, – с горечью проговорила я.

Он от меня отступил. Сказал:

– Глупости. Для борьбы у тебя вся жизнь. Нельзя сдаваться.

– Ты меня не слышишь? Лизе скоро десять.

– И что? Подумаешь, десять! Юль, ты же не за место её жительства борешься. Ты борешься за свою дочь. Так при чем здесь её возраст?

Мы стояли и смотрели друг на друга. Если честно, после его последних слов я здорово растерялась. Последний год адвокаты, к которым я обращалась, только и твердили о том, что моя борьба закончится ровно в тот день, когда моей дочери исполнится десять лет. Дальше будет бессмысленно. Вряд ли ребенок по собственной воле захочет быть рядом с чужим, незнакомым ей человеком. Даже если этот человек является её биологической матерью. И я настолько зациклилась на этой дате, практически уверила себя, что это станет для меня концом света, концом моей борьбы и цели. А такая простая истина, как то, что я никогда не перестану быть матерью Лизы, независимо от её возраста, из моей головы исчезла. Павел же мне её вернул.

– У тебя есть дети? – спросила я.

Мне показалось, что Зотов несколько помедлил с ответом. После чего качнул головой.

– Нет.

– А рассуждаешь так, будто есть.

Он отвернулся от меня, снова пошёл рядом. Я поняла так, чтобы не встречаться со мной взглядом.

– Я был женат. У моей бывшей жены есть сын. Но он уже взрослый, ему семнадцать лет.

– Вы общаетесь?

– Иногда. Мы теперь живём слишком далеко.

Все его ответы казались уклончивыми. Но я решила, что если человек не хочет откровенничать, то с какой стати я буду лезть к нему в душу. Но кое-что меня всё же интересовало.

– А почему ты решил вернуться в Нижний Новгород? Ты же сказал, что переехал с родителями, когда ещё был ребенком. Вряд ли у тебя много чётких воспоминаний о жизни здесь.

– Причин, если честно, несколько. Особого желания уезжать из Екатеринбурга не было, но, в какой-то момент, я огляделся по сторонам, и понял, что там меня тоже ничего не держит. Как-то так случилось.

– А родители?

– Родителей нет. Бабушки с дедом, к которым мы когда-то и переехали, тоже в живых нет. Как я и сказал, мой брак приказал долго жить, и, наверное, мне захотелось начать всё с чистого листа.

– И ты взял и уехал? – Павел кивнул, а я удивилась. – Немногие на такое способны. Большинство и с чистого листа начинают на прежнем месте.

– Ты же уехала из Борска.

Я отмахнулась.

– Это не считается. Всего сто пятьдесят километров.

– Не нужно преуменьшать свои достижения, солнышко. Ты смелая.

– Мне просто не оставили выбора.

– Вот и мне… не оставили. – Павел посмотрел на меня, выдал бодрую улыбку. – В каком-то смысле. – Он неожиданно протянул мне руку. – Может, вернемся в ресторан? Я, между прочим, счет не оплатил.

– Ты что же, сбежал?

Зотов пожал плечами.

– Ты побежала, и я побежал.

– Они, наверное, вызвали полицию.

Павел рассмеялся.

– Сомневаюсь. Но всё же подводить официанта не стоит. Так что, вернемся?

Я в сомнении на него смотрела, посмотрела на свою руку в его ладони. Прислушалась к тому, как гулко стучит сердце в моей груди. Решила согласиться. Но предупредила: