Шрифт:
Закладка:
Да нет, неправильная постановка вопроса. Могла бы Варя сыграть Валю? Это уже ближе. И здесь, думаю, ответ утвердительный.
Но если Валя — Варя, зачем ей все это понадобилось? Зачем инсценировать свою смерть?.. Здесь у меня даже предположений никаких нет. Если только не признать, что она сумасшедшая, но это еще более фантастичный вариант, чем любые другие. Да более нормального человека, чем Варя, я в жизни не встречал!
А как насчет такого вопроса: удалось бы Варе инсценировать свою смерть, если бы по какой угодно причине ей это вдруг понадобилось?
Да и была ли такая инсценировка? Может быть, Варя притворилась Валей, совершенно не озаботившись всем остальным? Просто в расчете на то, что все поверят и никто не станет ничего проверять?.. Это было бы гениально. Прямо сюжет для фильма. Детектива. Буржуазного, разумеется.
Нет, в самом деле, что я знаю о гибели Вари? Что все знают? Кажется, я знаю то же, что и все, — не больше и не меньше… Особенно если поверить в то, что и о нашей с ней связи знали те самые «все».
Я узнал о несчастье со слов Волнистого. Больше никаких подтверждений не было. На студии об этом, надо полагать, узнали от него же.
И никто не пошел на похороны. В смысле — никто с «Мосфильма». А с учебы?
Я вскочил с кровати и хлопнул себя по лбу, чуть не выкрикнув: «Какой же я идиот!»
Ну ведь правда, — идиот. Я давно уже должен был познакомиться с ее однокурсниками, поговорить.
Заодно можно будет убедиться в том, что Варя действительно закончила «Щуку».
А если нет? Если о ней там и не слышали? Что ж, тогда Валя — это Варя.
А вот если слышали, то этого, пожалуй, будет достаточно. Не стала бы ведь Варя второй раз поступать на актерский факультет в другом заведении…
Господи, да Варя прежде всего не стала бы изображать из себя какую-то Валю!
В общем, это тоже ничего не даст. Я почти уверен, что в «Щуке» мне подтвердят, что Варя — их выпускница. То есть я не почти — я абсолютно уверен. Настолько, что можно даже и не проверять.
Нет, все-таки надо проверить. Для очистки совести. Может, это меня успокоит. И я наконец перестану подозревать вздорную Валю в том, что она — всего лишь временный образ, в который вошла великолепная Варя.
Да и с однокурсниками можно связаться. Вдруг кто-то из них был на похоронах? Если я увижу хоть одного живого человека, который там был, я уж точно успокоюсь. Или…
Или — что? Или, наоборот, потеряю всякую надежду? А мне действительно это нужно? Может, Валя остается той единственной соломинкой, за которую я могу зацепиться, лишь по той причине, что я не могу полностью отказаться от мысли, что она — Варя?
От этой мысли мне даже страшно стало. Вдруг я и правда спятил. И если у меня не останется ни малейшей надежды, что Варя жива, вдруг я на самом деле не смогу продолжать жить? Тоже выпрыгну из окна. Или окажусь в дурдоме…
И все-таки я должен сделать все, что в моих силах. Узнать все, что могу. Нельзя прятать голову в песок. Это не выход. Ни в какой ситуации не выход.
89
К тому времени как Валя вышла из ванной, я все-таки успел выкурить несколько сигарет.
Не полностью обернутая полотенцем (грудь была обнажена!), Валя подошла к столу и вытащила из пачки сигарету. Я немедленно поднес ей зажигалку. Затем попытался обнять, но Валя от меня ускользнула:
— Нет-нет, не смей.
— Валя, ну прости, прости, — заумолял я.
— Не могу, — сказала она. И, словно в утешение, добавила: — По крайней мере, не так сразу.
— Ну что я могу сделать, чтобы ты меня простила?..
— Давай подумаем, — хмыкнула Валя. Потом оценивающе посмотрела на меня: — А ты на все согласен?
— Ну, — замялся я, — ну, да… На все, что в моих силах…
— Ладно, — кивнула Валя. — Боюсь, поездка в Париж не в твоих силах, так что…
— Да почему? — перебил я. — Думаю, это можно когда-нибудь осуществить.
— «Когда-нибудь»! — передразнила Валя. — Прямо сейчас-то ведь не сможешь?
— Прямо сейчас — нет.
— Вот я и говорю… О’кей, я буду реалисткой. Я попрошу у тебя что-нибудь, что для тебя не составит никакого труда…
— Пожалуйста, — призвал я, а сам почему-то напрягся.
— Ты можешь поменять название фильма? — неожиданно предложила Валя. Я очень удивился:
— То есть как?.. Нашего фильма? Зачем?
— Ну тебе же это нетрудно будет?
— Да, но какой смысл? Название уже утверждено, и оно…
— …и оно дурацкое, — безапелляционно высказалась Валя.
— Зачем же так? Оно оригинальное, необычное просто…
— Ой, да брось! — отмахнулась девушка. — Все считают, что оно дурацкое. Спроси любого. Из нашей группы, я имею в виду.
— Ты ведь, кажется, ни с кем не общаешься в нашей группе…
— Но разговоры-то я слышу… И не могу не признать их правоту. «Неуловимость» — это очень глупо. Не говоря уже о том, что будет нелепая ассоциация с «Неуловимыми мстителями».
— Да, — почесал я в затылке, — про такую ассоциацию мне, конечно, тоже…
— Ну вот, — сразу заключила Валя, — значит, меняем.
Я все-таки не хотел соглашаться:
— Валя, ты понимаешь, это название… Оно было изначально, и я с ним свыкся…
— Что ты мне рассказываешь! — иронически воскликнула девушка. — Изначально сценарий у тебя вообще по-другому назывался. Там же написано. «Предчувствие» зачеркнуто, а сверху — «Неуловимость». «Предчувствие», надо сказать, и то лучше, хотя тоже…
— Ну, а ты что предлагаешь? — вздохнул я.
— Я предлагаю вот что. — Валя сделала актерскую паузу и на всю комнату провозгласила: — «Неудержимость»!
Я покачал головой:
— Это называется «хрен редьки не слаще». Здесь все то же самое можно сказать, что и про «Неуловимость». Глупо, нелепо, как там еще…
— Ничего не глупо, — возразила Валя. — Твоя история — она ведь про неудержимость как раз.
— Разве? — усомнился я.
— Ну, а что — про неуловимость, хочешь сказать? — усмехнулась Валя.
— Конечно, — отвечал я. — У меня же там так все неопределенно, неуловимо…
— Это никому не интересно, — заявила Валя. — «Неудержимость» привлечет больше внимания. Даже если ее там не так много, как хотелось бы.
90
Я попытался замять этот разговор — вернее, на время замять всякие разговоры. Я вновь прильнул к Вале, но она вновь меня отстранила.
— Так ты согласен? — спросила она, выставив вперед руку.
— С чем?
— Ну хватит… Поменять название.
Я вздохнул:
— Если ты так хочешь…
— Я хочу — я уже сказала! Значит, ты
