— Моей поддержки на следующем голосовании будет для вас достаточно? — яростно сверкнув глазами спросила Пятая.

— Вы предлагаете мне свой голос, в обмен на вашего любимого? — усмехнулся Седьмой, прямо взглянув в глаза девушки. — А ведь вас предупреждали, не сближаться с чемпионом. Он всего лишь человек.

— Как и ваш… — яростно ответила Пятая.

— Как и мой. — нехотя кивнул Седьмой. — Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. Думаю, у него тоже будет пара условий.

Дождавшись пока Пятая, уйдет, сжимая в бессильной ярости кулачки, он усмехнулся. Пора доброжелателю вновь выйти на связь, и посмотреть, ответит ли Александр на добро добром.

Глава 19

Уже через пару часов мы выяснили что основной флот Булат-хана ушел на север. Корабли РЭБ доложили о возвращении противника в столицу. Главной же новостью стало то что они отступили отовсюду, включая Иркутск и Улан-Батор. В результате все ключевые города региона сдались почти без боя. Где-то пришлось прилетать и показывать увеличившийся флот, в других хватало печати генерал губернатора.

С самим флотом тоже случилась заминка. Лояльные Булат-хану офицеры либо сбежали, либо были взяты под охрану, с остальными пришлось повозится. На каждое судно нужна была команда из дарников, офицеров и специалистов, и это не говоря уже об обычных служащих. Где столько людей взять?

Волевым решением я передал наиболее устаревшие суда в гарнизон Ханты-Мансийска. Пусть стоят про запас, хотя условиями хранения тоже пришлось как следует озаботится. К сожалению поговорка «есть-пить не просит» в отношении сложного оборудования не работала. Профилактический ремонт и регулярное обслуживание никто не отменял.

Отдельная боль — взорванный при отступлении из Владивостока склад боеприпасов. Мне удалось погасить пожар прессом, но большая часть снарядов и пороховых картузов оказалась уничтожена. Так что в плане вооружения мы оказались крайне ограничены и было принято решение оставлять только те калибры, которые производились на территории империи.

— Таким образом в нашем распоряжении появилось пять крейсеров легкого класса, два среднего и один тяжелый артиллерийский крейсер класса Огайо. Несмотря на необходимость ремонта и низкую скорость его тяговооруженность составляет столько же сколько и две трети оставшегося флота. — с довольным, хоть и уставшим видом зачитывал Строганов. — Одни только залповые установки чего стоят! Двенадцать одновременных выстрелов с одной пристрелкой.

— И много у нас для них снарядов? — усмехнувшись спросил я, и Василий поник. — Всё понимаю, благодаря этой вылазке наш флот не просто сравнялся, а стал больше, чем флот Булат-хана, но в случае прямого боестолкновения оно превратится в мясорубку.

— Предлагаете этого не допустить? — уточнил Дмитрий Оренбургский.

— У нас достаточно сил для полноценной блокады Якутска. Сражение в таких условиях — лишняя трата людских ресурсов. К тому же мы уже разработали план по информированию населения Якутска о происходящем. — ответил я, с улыбкой посмотрев на Ангелину. Супруга сделала за последние дни куда больше, чем даже я во время сражения — ограничение доступа к сетям, полный контроль телетрансляций и тотальная пропаганда нашей точки зрения.

— Что, если хан не сдастся и решит идти на прорыв? — хмуро поинтересовался князь Оренбургский. — Не стоит распылять наши силы.

— И куда он пойдет? — усмехнувшись спросил Строганов. — Хан, потерявший большую часть кораблей и почти всю территорию. Пока идет блокада, мы скорее дождемся усмирения восстания на западе и прибытия подкрепления от регента.

— Как я уже сказал, наших сил вполне достаточно для уничтожения вражеского флота в прямом столкновении, но это нецелесообразно. — ответил я. — Так что мы просто дадим им шанс сдаться, а блокада обеспечит лояльность оставшегося без предводителя населения.

— На освобожденной территории наши позиции пока не слишком сильны. — заметила Ангелина. — Хоть мы и делаем все от нас зависящее, но люди годами жили без центральной власти. Для того чтобы привить им какую-то любовь к отечеству придется очень сильно постараться.

— Люди не главное. В начале придется договариваться с элитами. Мы уже разослали письма местным великим и древним родам, с гарантией безопасности личного имущества и сохранения титулов кроме великокняжеских. — заметила Мария. — Некоторые сразу прислали приглашение на званые ужины.

— Выдели тех, с кем придется пообщаться лично и составь список для тех, кого можно пригласить в рамках новой столицы региона. — ответил я. — Нам нужно закрепить власть во Владивостоке.

— Вы совершенно правы, ваше высочество. Такой большой портовый город без внимания оставлять нельзя. — согласился князь Оренбургский.

— Да, только проблема в том, что род Булат-хана и есть род княжичей Власовых, они же основной род Владивостока. — не весело улыбнулась Мария. — И они хоть и заверяют в своей непричастности и лояльности, но доверять им не стоит.

— Твои предложения? — посмотрев на супругу спросил я.

— Заложники. — пожав плечами ответила Мария.

— Нужно обязательно начать трибунал. — возразила Инга. — Больше половины их совершеннолетних родственников служила или до сих пор служит во флоте Сибирского ханства. И они не рядовые офицеры.

— Да, прощать такое нельзя, но и казнить всех взрослых аристократов из взбунтовавшегося рода — тоже. — покачала головой Мария. — Нам до сих пор вспоминают гибель благородных семей Ляпинского княжества. Как бы не были лояльны патриоты — но аристократия в первую очередь думает о своей выгоде, и если мы в очередной раз покажем что она в опасности наши сторонники разбегутся.

— Хороши сторонники, думающие только о себе. — недовольно усмехнулся я. — Ладно, в принципе всё понятно. Нужен независимый судья, который сумеет разобраться в этом деле и на которого потом ляжет ответственность за совершенные действия. Желательно тот, кого уже не жалко.

— Вот только регент вручил печать генерал губернатора именно тебе. — возразила Мария. — Думаю именно с такими мыслями. Раньше я не понимала в чем интерес отца, теперь же это явно. Если он сумеет усмирить восстание без больших репрессий, а мы нет — его сторонники победят и в дворянском собрании, и в боярской думе.

— И что ты предлагаешь? — спросил я. — Мы не можем оставить их в покое, иначе мятеж вновь расцветет через пару лет.

— Ну, формально никакого мятежа нет. — задумчиво сказала Инга, до крайности меня удивив. — Для того, чтобы стать изменником или предателем, нужно в начале дать клятву верности государю или отечеству. Люди до тридцати её естественно не приносили, ведь императора уже пятнадцать лет нет, а Екатерина Николаевна не сумела добиться своего признания на всех территориях.

— Значит и трибунал мы просто так провести не можем? — уточнил я.

— Ваша супруга говорит в принципе правильные вещи, но по закону великие дома давали клятву от своего имени десятилетиями. Так что очередное поколение просто не может отказаться от старых традиций, или им придется отказаться от рода. — вмешался в разговор князь Оренбургский.

— А ведь это идея. — ухватив за хвост ускользающую мысль сказал я. — Нужно сформировать трибунал, распустить слухи что никто не собирается церемонится с предателями, но при этом мы простим тех, кто принесет головы зачинщиков. Постараемся сделать так, чтобы от проигравших отказались старшие родственники, приносившие клятвы моему отцу и деду.

— Может сработать. — воодушевилась Мария. — Нужен показательный пример, а лучше два. Но с этим уже можно работать. Выбрать древние, явно негативно настроенные фамилии, и заставить их лишить своих пасынков наследства и имущества, заодно объявив награду за живых или мертвых.

— Хорошо. В таком случае начнем именно с трибунала. Потом приемы и только потом казни. — решил я. — Главное не переборщить. И конечно массовая обработка населения с нашей точкой зрения.

После того как решение было принято, мы разработали медиаплан, стратегию продвижения, как на территории противника, так и на нашей. Следующим шагом стало санкционированное вмешательство тайной канцелярии, князь Багратион, согласившийся на службу вместо своего отца, и так вызывал в обществе лишь отторжение, а уж после того как он официально выслал своих дознавателей и начался процесс…

Одновременно со следствием, во время которого неугодных хватали даже на балах и приемах, мы, собственно, и занимались организацией этих приемов. Прямо скажем, оказалось, что организовать пир во время чумы дело крайне тяжёлое и неблагодарное. Кто-то боялся преследования и отсиживался в своих особняках, другие намеренно лезли на рожон чтобы стать мучениками.

— Ваше сиятельство, я крайне соболезную вам и вашей супруге. —