Совсем контроль над порывами теряет? Становится непредсказуемым, опасным…

Вроде и пытались пробиться проблески разума, а все равно, все тело словно прошило напряжением. Немедленной нуждой увидеть, выяснить, добиться у нее правды, узнать, что случилось?!

Но перед ним все еще ее опекунша стояла, кстати, прожигая гневным взглядом. Очевидно, рассчитывая, что Олег падет ниц и покается.

— У нас не лучший отдел, чтобы ей карьеру строить, — хмыкнул, пытаясь сарказмом скрыть все то, что в груди клекотало. — Я не хотел Дарью втягивать в то, что может к такому привести, — махнул травмированной рукой, как на весь свой вид обращая внимание. — Она точно не заслуживает сходу быть втянута туда, где опасности подвергаться может, — отрезал резче, чем хотелось бы.

Все же с контролем у него теперь капитальные сложности. И за эти три дня все только ухудшилось.

Зато, не мог не отметить, что странная ломота, которая мучила все это время, сейчас как изменилась, переплавилась в потребность двигаться, действовать… До нее добраться! Выяснить, разобраться… Аж подкидывать внутри начало. Но это же тупо. Сам решил…

— Возможно, кто-то другой довел ее сегодня? Я ничего не писал, — поинтересовался у Анны Тимофеевны.

Женщина, кстати, как осела немного, задумалась после его слов. Иначе глянула, будто впервые новые детали во внешности Гутника оценив. Не то чтобы ему приятно было ее разглядывание, но и забавно немного. Остались, выходит, те, кто не обращал на его травмы внимание? Она ли привила подопечной такой же взгляд на мир? Ведь и Дарья на него вечно смотрела так, будто не видела ничего из того, что и давних подчиненных поначалу заставляло отводить взгляд…

Анна Тимофеевна нахмурилась.

— Даша говорила про кого-то… Что приходил в архив кто-то, не могла толком объяснить. Но я не видела никого, нашла ее рыдающей в подсобке, вот и решила, что она просто меня отвлечь пытается, — кажется, немного сдала назад женщина, смутилась. Уже не так на гневную валькирию похожа была. — Я… понимаю ваши доводы. И даже разделяю. Сама об этом думала, — ровно встретив его взгляд, кивнула. — Только, а ей вы говорили о причинах? — как-то иначе глянула, пытливо, будто в голову Гутнику пытаясь пробраться.

Не то чтобы это и у более опытных людей выходило, даже у тех, у кого дознание — основная задача. И сейчас не сомневался, что не поняла, как его телепает от одного воспоминания о Дарье. И все же…

А еще Гутника внезапно проняло. Стало-таки… не стыдно, нет, но совестно точно, елки-палки!

— Я никогда ее такой расстроенной не видела, как после этого вашего сообщения, Олег Георгиевич, — все же точно продолжая упрекать, добавила их управляющая архивом. — Она сама не своя эти три дня ходит. Как в воду опущенная! — слабину в нем ощутила, что ли?

Вот что за тяга добить, а? Гутнику и так паршиво, он и сам представить мог, насколько обидел Дашу своим распоряжением. Особенно теперь понимать стал.

— Немного ознакомившись с характером вашей воспитанницы, я испытал сомнения, что она прислушается к разумным доводам, — хмыкнул Гутник, вновь пытаясь акценты перевести.

А сам попытался понять, было ли рациональное зерно в словах о том, что кто-то все же ее мог испугать в архиве? Но кто?! Она там два месяца заменяла эту самую Анну Тимофеевну и со всеми нормально общалась, если Евгению верить. Любимицей стала… Не только его, блин.

— Да, Даша упрямая… Целеустремленная, если решит что-то, — не без гордости в голосе, усмехнулась вдруг Анна Тимофеевна.

А Гутнику прям подпекать внутри внезапно стало. Некий алогичный порыв! Неразумный, опасный. Неконтролируемый. Аффект, елки-палки!

— Так кто ее напугал?! — потребовал он больше информации, сам не поняв, отчего решил именно так. И опекунша Дарьи удивилась, казалось. Помедлила.

— Я не очень разобралась. Она совсем не ясно объясняла, говорил, что одного мужчину у вас в кабинете видела, а другого не знает, — походило на то, что Анна Тимофеевна наконец-то смутилась и поняла, что не вполне уместно пришла свой гнев выплескивать на… руководство, в общем-то.

Но Гутнику внезапно не до таких тонкостей стало. И на все собственные доводы, которыми усмирял эти дни невыносимую нужду увидеть ее, пох*р вдруг! Какое-то странное помутнение сознания, ей-богу! И разум вроде отмечал где-то вдалеке, что эта потребность вразрез со всей логикой идет! Но…

— Где она сейчас?! — рявкнул, натурально потребовав ответ, не вполне осознавая, что и тело уже не так ломит.

Словно цель добраться до Дарьи вдруг стала доминирующей, вытесняющей все остальное из его сознания!..

**Чая не хотелось. Вот, вообще!

Дарья посмотрела на полную чашку и только вздохнула. С таким же тяжелым сердцем глянула на папку. Непонятно… С какой радости та к ее рукам будто прилипла? Не характеристика чья-то, не отчет.

Описание какого-то допроса, но точно понять содержание сложно. Слишком многое вычеркнуто так, что слов не разобрать. Вот зачем в архиве держать документ, который явно ничего не позволяет узнать? Или его распечатывали по запросу кого-то, у кого доступа не было толком? А зачем? Чтоб не лезли больше?

Надо ли ей искать оригинал? Но у Даши же доступа еще меньше, и кто ей позволит? Несмотря на всю к ней любовь, тетя Нюра очень ответственно к работе относилась всегда, и самой Дарье подобное отношение прививала. А она и так уже тут позволяет себе нарушать правила, а все из-за странного порыва, который все равно не оценит… никто. Так что имелись сильные сомнения, что эти бумаги ей чем-то помогут.

А может… Если Гутнику те все же отнести… Сумеет ли полковник понять, что это за дело и о чем? Только вот обида же так и полыхает внутри. И есть подозрение, что если решится на что-то подобное, то не о деле ему говорить начнет, а вывалит все претензии на голову Олега Георгиевича, устроит скандал.

Господи! Почему так больно и тяжело опять? И настолько сильно к нему хочется… Обижена же?..

Не поняла, когда и как, только вдруг осознала, что вышла из кухни и уже в архиве, в коридоре оказалась. Зачем-то в сторону той подсобки направилась, где уже пряталась сегодня. Странно…

Словно что-то тянет ее туда! Подумалось, что надо осмотреться еще раз, там тоже какие-то папки ей вроде мелькали. Забыли, наверное, не до конца убрали. Направилась в ту сторону, но, почти дойдя, вдруг какое-то движение в конце коридора увидела. Обернулась,