** Ему было паршиво. Настолько, будто организм подыхать собрался, но никак не выходило уже нормально откинуться.

И это при том, что Олег, как никогда, принимал все назначенные препараты и каждый день в больницу на реабилитацию ездил, не глядя будний день или выходной, проходя все предписанные процедуры. Чувствовал же себя при этом так, будто его по частям разбирали, без наркоза… тупой ножовкой.

И все равно, игнорируя это, он упрямо приезжал на работу. А чем еще ему было убивать время? Гутник никогда не любил безделья. Лежать в палате, понимая необходимость восстановления — и это было для него каторгой. А что говорить, если такой нужды уже не имелось?

Дома сидеть… И что? В телевизор пялиться?! Сверлить взглядом стену в тишине? Да он головой двинется! Особенно теперь…

Ему каждую ночь снилась Дарья. Каким-то он совсем планочным стал. И эти сны… Они не были теми, что поначалу его явно с похоти накрывали чистым желанием. Нет, поменялось все. Переплавилось.

Сейчас его, как гвоздем по аорте продирало, пробивало невыносимой, алчной потребностью быть рядом с ней. Просто рядом! Хоть бы видеть около себя, о большем и не думал сейчас.

Но… Сам же решил, что этим подставит только?! Все правильно и разумно. Все обосновано.

Но телу и чему-то еще глубоко в груди было по х*ру! Его изламывало! Кромсало плоть на куски по ощущениям. А все потому, что эти сны изводили, изорвали душу в клочья не хуже, чем тот взрыв его тело искорежил!

Она плакала. Каждую греб*ную ночь!

Рыдала совсем рядом, он чувствовал прикосновение ее рук, дыхание на своей коже, тихие слова, умоляющие не сдаваться!.. А ему так больно, грудь огнем пылает! И Олег отчаянно пытается вырваться из тьмы, которая давит невыносимым прессом… дышать едва в состоянии.

Гутник помнил такую тьмы: первые несколько дней в реанимации именно этой чернотой запомнились. И в своем сне — он знал, что умирает. Окончательно, без всякой надежды. Но болью кромсало изнутри именно то, как горько она рядом плачет, упрашивая его с ней остаться, а Олег бессилен даже просто глаза открыть, чтобы еще хоть один раз увидеть обожаемую и бесценную!.. Он не хотел умирать. Не был готов совершенно… Он просто не мог ее оставить!..

Но его никто не спрашивал.

Стоило ли говорить, что подрываясь посреди ночи от того, что до нее пытался докричаться, Гутник не чувствовал себя лучше или хотя бы отдохнувшим?

Потный, разбитый, ощущающий себя будто вечно-пьяным от недосыпания и лекарств… Дьявол! Олег действительно себя паршиво чувствовал!

И это даже его охрана и Евгений заметили.

Не то чтобы они в эти дни рисковали давать советы, но… Последний сегодня настоятельно рекомендовал боссу в больнице и остаться.

Однако физически врачи не нашли никаких признаком ухудшения, хотя сами были не прочь его назад затянуть в палату. Наоборот, тело исправно шло на поправку, чем, кажется, даже удивило эскулапов. Так что Олег вежливо дал понять, что вернётся на работу…

Тут в кабинете так ее стол и остался, не смог приказать убрать. Мелочи, которые не успела тогда спрятать. Ее запах… уже начинающий исчезать, но еще достаточный, чтобы Гутник мог хоть на секунду представить, будто бы Дарья рядом… И само осознание, что сегодня, в отличие от субботы и воскресенья, она где-то в одном с ним здании, хоть и не пойдет же искать. Променять это на больничную палату? Да ну сейчас, как же!

А Женька не решился больше настаивать. Вероятно, заметил, что и характер у шефа за последние дни стал только паршивей. Впрочем, как и остальные парни. Умные все, блин. Мигом считали, что лучше без крайней необходимости по отделу не шастать и полковнику на глаза не попадаться. Короче, даже не на ком сорваться. Издержки работы с аналитиками.

И все бы ничего, собрать только волю в кулак, и перетерпеть… Да только с чего так ломает? Самому непонятно: если все так прекрасно и двигается даже быстрее ожидаемого, судя по наблюдению врачей, с какой стати Гутник чувствует настолько х*рово?!

Его будто лихорадило без перерыва. Вот только никакой температуры не было и в помине. А вот ломка по аромату ее волос, по теплу руки Дарьи, по ее вечно упрекающим советам… была. Тело прессовала, душу пробивала насквозь!..

— Не стоит, Анна Тимофеевна, полковник занят…

— Не задержу я вашего полковника! У меня к нему на пару минут разговор, — какая-то неожиданная возня и общение на повышенных тонах заставили его вскинуть голову, оторвавшись от изучения на экране файла по Мироненко, чем занимался последние два часа.

Гутник был уже уверен, что тот ни при чем и никаким образом не курирует трафик наркотиков, прикрываясь должностью. Больше того, имелось серьезное подозрение, что их сотрудника из области активно пытаются подставить, подтасовывая факты, и их же наталкивая на ложный след. Неплохо подготовленный и продуманный, стоило признать.

Прозапас, курировавший это дело, пришел к таким выводам, и Олег был склонен с ним согласиться, когда все, нарытое подчиненными, изучил. Работа отвлекала, пусть и с горем пополам.

Он бы даже не против был вызвать в столицу этого Мироненко, чтобы поговорить лично, допросив, и закрыть уже вопрос. Других проблем хватало с головой. Собственно, это и планировал поручить Евгению организовать. И тут шум…

В этот момент в дверь постучали и на пороге возник смущенный и будто не вполне уверенный в своих действиях Евгений.

— Олег Георгиевич, тут…

— Я и сама о себе расскажу, не к королю на прием пришла, — не дав его помощнику договорить, в кабинет зашла та самая Анна Тимофеевна, просто величественно оттеснив зама.

Смело, не отнять. Говорила она сдержанно, но вот сходу ощущалось все ее негодование. Да и не скрывала немолодая женщина, что весьма серьезно настроена предъявить претензии.

По факту, она работала в архиве уже довольно долгое время и они были неплохо знакомы, доводилось не раз пересекаться, и всегда нормально коммуницировали… Подумалось вдруг, что даже странно, как он раньше про Дарью не знал ничего, если она ее так давно опекала? Как так вышло, что не встречался, не слышал?

Но сейчас точно не до подобных выяснений. Да и интуиция подсказывала Гутнику, что не работа привела нынче пожилую сотрудницу сюда. И, судя по выражению лица Евгения, его зам имел такие же подозрения.

— Все нормально, Женя, — кивнул Гутник,