Но Гутнику без разницы внезапно! Все безразлично, кроме ощущения, что она к нему впритык. Его губы на ее губах, жадные, давящие! Дыхание Дарьи пьет так, словно из-под воды выбрался, задыхаясь, и только она спасти может.

Тело, успевшее забыть, похоже, что еще полчаса назад каждой клеткой подыхало, внезапно воспряло, ощущая себя живее всех живых!

И дело не только в налившемся до боли члене. Черт, это было всего лишь двадцатой частью всех ощущений! Олега как током пробило по каждому нерву, в каждой клетке — кобальтовой дугой прожгло! В малейшем сосуде будто огненная лава струиться начала, заставляя пылать мышцы, обжигая кости этим атомным пульсом энергии!..

Он знал, каково это — гореть заживо. Действительно знал…

И сейчас чем-то напомнило — отозвалось. Жгучей болью отдалось по спинному мозгу, но совершенно иной… Диким голодом неудовлетворенности, какой-то безумной, неистовой потребности, выжирающей его изнутри!

Однако в этом огне, который его возле Дарьи охватывал, Олег был готов пылать вечно, истлевая до самого пепла! А потом воскресать… И заново! Долбаный феникс!

Но и тогда не выпускать ее из своих рук! Ни за что в жизни, казалось сейчас, не сумеет уже от нее оторваться.

Его поглощало, одурманивало их простое соприкосновение губ и тел, плевать, что через одежду! Четкое осознание — останавливаться поздно, и дальше все будет только ближе, плотнее, кожа к коже…

Жарким дыханием, выступившей испариной, которую он жаждал бы с ее дрожащего тела слизать!..

И Олег словно всем собою обхватить Дашу пытался, поглотить, не в состоянии сдать назад! Мог бы — разодрал бы себе сам ребра и ее запихнул в эту проклятую пустоту, где годами только глухая стена была. А последни три дня — чертова туча боли после каждого сна, и какая-то дикая тоска… В свои мышцы впаял бы Дашу, в кровь, в кости!..

Но ведь в том и дело, что не мог он ничего такого. Никакого права не имел, если вспомнить про логику. Только и с памятью сейчас большие проблемы!

Какой-то греба*ый дурдом! Кроет почти невыносимой нуждой, рвет глотку… Больше, сильнее обнимать надо! Целовать с безумной алчностью, чтоб не исчезла, не забрал никто! Потому что его она! Плоть от плоти, казалось, дыхание от дыхания.

Однозначно обезумел. Бесповоротно.

Давяще, властно, мощно губами Дарьи овладевает, прикусывает, втягивает в себя, в каком-то совершенно бесконтрольном порыве, языком в ее рот уже ворвался…

И понимает же, что испугать может, что ни х*ра адекватного в его поведении нет…

Но ведь и она к нему тоже тянется!.. Чувствует, как отзывается на каждое движение, сама прижимается сильнее. Обхватила руками его плечи…

Или кажется? Освещения нет, ни фига не понятно… А вдруг просто на ногах устоять пытается? Или его отталкивает, а Гутника так накрыло, что не улавливает?.. Реально неадекватный же в этот момент.

Да нет же!

И потом, может, и ей темнота помогает иначе его воспринимать, не видно же шрамов… Хотя Даша и так те видела уже, и не испугалась вроде ни разу.

Черт! Надо остановиться! Хоть какое-то подобие адекватности ситуации вернуть. И плевать, что при одной мысли об этом все тело будто в ломке, судорогой сводит. Как пережил три дня не видя даже? В данный момент это колоссальной загадкой казалось.

И все же… где-то остались крупицы совести…

Вот тут, словно уловив в нем это намерение, Дарья вдруг очевидно вперед подалась. Ее судорожное, тяжелое дыхание ударило ему по нервам. Неумелые, но очень даже смелые попытки отвечать на поцелуй Олега — подорвали выдержку полковника на х*ен! Никакие ограничители и тормоза не работают! Вот как тут остановиться, кто ему может сказать?!

А они же в Управлении, елки-палки! В подсобке, куда кто угодно может зайти в любой момент… Ему-то по фигу, уже и так столько всего болтают, что не шкура — броня, нарастил. А вот о ней точно не лучшие сплетни пойдут, если кто-то сейчас случайно заглянет…

И его ответственность — защитить Дарью от всего. Первоочередная, глобальная. От самого себя и последствий своих же глупых порывов — в первую очередь. Сколько можно доводить ее и заставлять плакать?

Не имея никаких сил оторваться от мягких губ, которые дурманили Гутника сильнее всего, что только вообразить мог, он привалился к двери сзади. А так и продолжает Дашу обнимать обеими руками. Пальцы в ее волосах, лицо к лицу… Не может размокнуть объятия.

Каким чертовым образом?! Просто как?!

Понятия не имел, где нашел силы, но все же принудил себя остановиться. Прижался распахнутым ртом к ее скуле — ощущение, что сдавал нормативы так ни фига и не восстановившись. Дыхание грудную клетку рвет, в черепе грохочет пульс, оглушая ударами крови, а пальцы словно свело, скрючились, вцепились в ее волосы, кожу…

Не может отпустить! Просто не может! Его же! До легчайшего вздоха, до мельчайшей клетки!

Вся его, до самого тихого всхлипа, до вот этой дрожи, которую своим телом впитывает! Только кто ему это право присвоил? Сам взял нагло? А ее мнением поинтересоваться?.. Разве уже не наступил на эти грабли?

И все же… Хлопнул рукой по стене, где, по логике, должен был включатель находиться. И, чуть прищурившись, впился взглядом в лицо Даши. Благо лампа тусклой оказалась, не резануло по глазам.

А она на него так в ответ глянула… защемило за грудиной. Запекло!

**— Паршиво у меня выходит извиняться. Только новые поводы вновь просить у вас прощения раз за разом создаю, — Гутник откашлялся, попытался в иронию все обернуть…

Потому как вообще не представлял, как в нейтрал ситуацию перевести! И по ее взгляду ни фига непонятно… Что олень, выскочивший на свет фар среди ночи — замерла, и только огромные глаза на него смотрят, растерянно как-то, одурманено. Губу закусила, словно от страха.

В голове какофония! Подвела и логика, и здравый смысл, и рациональный анализ реальности — все, чем по жизни гордился. Он просто не в состоянии рядом с ней оказался помнить об этом. Ничего не было важнее, чем Дашу заполучить… Словно некая колонна, которая все в его понимании мира на себе несла, рухнула, обнажив совершенно иные приоритеты теперь.

Она промолчала. Стоит и смотрит, словно и не услышала его. Так, будто в душу Олегу заглянуть пытается, в самое нутро, надеясь там высмотреть нечто, ей одной понятное.

Но как разобраться, что именно?! Гутник снова прокашлялся.

— Дарья… Мне искренне жаль, что все так случилось.

Блин!