немецких сторонников Г. Фребеля по поводу гессеновского анализа и критики «монтессоризма» и «фребелизма» на страницах трех журналов: итальянского «L’Educazione Nazionale», немецкого «Die Erzehung» и «Русской школы за рубежом». В начале 1930-х Гессен обратился к анализу тоталитарной педагогики фашизма итальянского философа и педагога Дж. Джентиле. Но особое значение имело издание по инициативе профессора Римского университета Л. Вольпичелли в серии «Проблемы педагогики» многотомника основных работ Гессена. Работы были подготовлены самим автором незадолго до кончины, однако многие из них ему уже не удалось увидеть. В 1970-е гг. в г. Вадо-Лигуре (Итальянская Ривьера) при учительской семинарии создана педагогическая библиотека имени Гессена с постоянным центром информации о его творчестве[333]. Последние годы жизни Гессена омрачены изменением политического климата в Польше, давлением коммунистической идеологии и гонениями на довоенную профессуру. Его причисляют к «реакционным эмигрантам», отстраняют от руководства кафедрой, а затем и от преподавания в университете[334].

Таков многотрудный жизненный путь Сергея Гессена. Он скончался 2 мая 1950 г. в Лодзи, здесь же похоронен «по православному обряду», а затем, по желанию жены, перезахоронен в Варшаве. Провожая ученого в последний путь, его друг и оппонент известный философ Т. Котарбиньский сказал: «Нас оставил человек редкостного благородства и мудрец, мудрец, без сомнения»[335].

Долгие годы имя и наследие Гессена на родине фактически были под запретом. Сегодня же оно органично входит в контекст европейской и российской истории образования, науки и культуры[336].

* * *

С. И. Гессен – особое явление в отечественной педагогике. Для русской педагогики, для Н. И. Пирогова, для К. Д. Ушинского и др. всегда было характерно обращение к ее философским истокам, однако Гессен поставил философию в центр своей педагогической концепции. Это звучало как заявка на дальнейшее развитие педагогики Канта, Г. Риккерта и П. Наторпа. Пауль Наторп утверждал, что «педагогика вообще есть не что иное, как конкретная философия»[337]. Основной труд Гессена «Основы педагогики» имел принципиальный подзаголовок «Введение в прикладную философию», подчеркивавший эту взаимосвязь. Свои лекции он называл очерками «философской педагогики».

Разъясняя свою позицию, Гессен писал: «Как теоретика педагогики меня привлекала задача показать, что даже самые частные и конкретные вопросы педагогики возводятся в последних своих основах к чисто философским проблемам, и что борьба различных педагогических течений между собой есть только отражение более глубоких философских противоположностей. <…> Как философа меня именно привлекала возможность явить в этой книге практическую мощь философии, показать, что самые отвлеченные философские вопросы имеют практическое жизненное значение и что пренебрежение философским знанием мстит за себя в жизни не менее, чем игнорирование законов природы»[338].

Позднее Гессен неоднократно обращался к проблеме взаимосвязи философии и педагогики, хотя его представления об этом эволюционировали вместе с отходом с позиций ортодоксального неокантианства. Ф. А. Степун писал, что Гессен «постепенно преодолевал тот трансцендентальный формализм, тонким исследователем и блестящим защитником которого начал свою жизнь»[339]. В. В. Зеньковский считал Гессена представителем направления теоретической педагогики, которое назвал «педагогическим идеализмом». Это верно лишь отчасти: Гессен отнюдь не был скован рамками философии трансцендентализма, был склонен к широкому и реальному видению, обобщению педагогических явлений и теорий с точки зрения их философского исследования.

Отстаивая философско-антропологический, ценностный подход к образованию Личности, он привлекал идеи критической онтологии Н. Гартмана, с которым был близок со студенческих лет. Гессеном была усилена метафизическая составляющая его педагогической концепции, которая обогатила ее научный реализм. Однако какие бы проблемы теоретической и практической педагогики ни рассматривал Гессен, он стремился показать, что любые педагогические вопросы в конечном счете имеют глубокий философский смысл.

Всю жизнь он оставался на позициях философской педагогики или, говоря современным языком, стал зачинателем отечественной философии образования, к осмыслению которой мы только приближаемся.

В работе «В защиту педагогики» Гессен писал: «Педагогика отличается от философии тем, что изучает цели культуры в процессе их постепенной реализации личностью и образованным обществом. Задачи образования растут одновременно с ростом детей и молодых людей и в различные периоды развития принимают различные формы, чтобы суметь соединиться, как можно ближе, на более высоком уровне развития человека, с конечными формами различных культурных ценностей, структуры которых изучаются философскими дисциплинами»[340]. В то же время в 1930-е гг. Гессен писал об опасностях философского подхода в педагогике, способного ее схематизировать или, выражаясь словами В. В. Зеньковского, «омертвить» своим трансцендентализмом. Он резко выступал против ее «де-философизации», которая наметилась в мировой педагогике в 1920-е. В такой же мере, признавая важным в педагогике изучение процессов социализации и индивидуализации личности и человеческих сообществ, он воспротивился набиравшему силу и утверждавшемуся социологизму в педагогике.

Стержнем педагогической концепции Гессена является антропологическая трактовка структуры личности, на основе которой он дал свое понимание воспитания. Критический анализ основных направлений современной философии, педагогики, психологии, психофизиологии – педагогического натурализма, экспериментальной педагогики и психологии, социологии образования и социальной педагогики, теории свободного воспитания, гуманистической педагогики и др. позволил Гессену целостно представить Личность и ее структуру и на ее основе показать свое видение воспитания как феномена. Более того, он полагал, что антропологический подход может лечь в основу научной классификации педагогических течений и позволит глубже понять сущность процесса воспитания. Следует отметить, что именно такой подход применен Б. М. Бим-Бадом в работах по педагогической антропологии[341].

Сложность воспитательного процесса неминуемо отражает сложность человеческого бытия, различные его уровни и ипостаси, в которых он выступает, утверждает Гессен. «Воспитание – сложный процесс, состоящий из нескольких слоев, один поверх другого, подобно геологической структуре земной коры»[342]. В эссе «В защиту педагогики» Гессен дал всесторонний анализ как структуры личности, так и наук, исследующих каждый отдельный иерархический пласт личности. Вначале он выделил три пласта или плана человеческого бытия – биологический, социальный, и духовно-культурный, а в конце 1930-х ввел четвертый – благодатный, который он, следуя за Вл. Соловьевым, определял как Царство Божие. Последнее отражало изменение его отношения к религии, переход с просветительско-атеистических на религиозно-антропологические позиции. Названным выше пластам человеческого бытия и соответствуют «четыре уровня воспитания: как психофизического организма, как общественного индивида, как личности, включенной в культурную традицию, как члена царства духа»[343]. По Гессену, иерархически воспитание выступает разными своими уровнями и ипостасями, выполняющими свои определенные функции в развитии личности. Нижний пласт – это план биологического бытия, в котором воспитание выступает как биологический процесс, реализуясь через физическое укрепление организма, опеку и дрессировку. Второй пласт – план общественного бытия, где воспитание рассматривается как социальный процесс обработки и развития человека как члена социальной группы. Третий пласт – план