хозяйственных товаров?

— Я, — он смотрит уверенно и несколько снисходительно, — мы все согласовываем с Давидом Давидовичем.

Мысленно закатываю глаза. Знаю я, как они согласовывают. Данилевский подмахивает, не глядя, все что ему подсовывают. А эти и рады.

— Откуда берутся показатели расходования?

— Так сколько лет уже работаем, известно откуда.

Селим все такой же безмятежный. Ничего, сейчас мы забросим пару камешков в эту стоячую воду.

— Взгляните, — поворачиваю к нему экран ноутбука и одну из отчетных книг. Рядом кладу распечатку с таблицей. Селим с готовностью склоняется над столом. — Это площадь одного рулона туалетной бумаги в квадратных метрах. Вот это площадь территории замка, это площадь внутренних помещений, включая потолок, а также общая квадратура внешних стен замка. Если исходить из установленных вами месячных норм расхода, закупленной туалетной бумагой можно регулярно оклеивать замок внутри, снаружи, а также плотно устилать всю прилежащую территорию в несколько слоев.

Быстро прикидываю на калькуляторе в телефоне и уточняю:

— В два с половиной.

Селим вытирает потный лоб.

— Возможно, в расчеты закралась ошибка...

Перебиваю его и продолжаю, не сбавляя темпа.

— А если мы возьмем расход бумаги за квартал, Давид Давидович вполне может позволить себе не покупать одежду, а обматываться бумагой с ног до головы несколько раз в день в... — опять прикидываю на калькуляторе, — три слоя.

— Не может такого быть, — бормочет Селим и снова покрывается испариной. — Я обязательно все проверю.

— Конечно проверьте! — подбадривающе улыбаюсь. — А я как раз проверю остальные статьи расхода. К примеру, тазики.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Селим становится бледным как рулон бумаги, лежащий передо мной на столе. Он хватает распечатку и быстрым шагом направляется к двери.

Если бы он начал ими обмахиваться, было бы результативнее. Где-то я не дожала, не доработала...

— Только поторопитесь! — бросаю вдогонку. — Мне надо подготовить отчет для господина Данилевского!

* * *

Я уже лежу в кровати, когда раздается сигнал вызова.

— Не спишь? — спрашивает муж.

Я так рада слышать его голос, что не раздумываю ни секунды. Ложусь щекой на подушку и включаю камеру.

— Привет...

Давид не отвечает. Молчит. Слышу лишь его прерывистое дыхание. А потом он включает камеру, и я вижу его лицо очень близко.

Даже ахаю тихонько — какой же он красивый! Особенно вот так, когда лежит, положив голову на согнутый локоть. И небритый…

Обвожу пальцами ободок телефона.

— Не колется…

Давид проводит ладонью по щекам.

— Я сегодня не брился. Не для кого. Хочешь, пойду побреюсь?

— Не надо, — улыбаюсь, — мне так нравится.

— Правда, нравится?

— Правда.

А у самой сжимается сердце от этого его «пойду». Не пойдет, а поедет. Он так и не может привыкнуть.

Перед глазами встает цветной постер, где Давид крепко стоит на ногах. Если бы я только знала, как это исправить. Если бы только я могла помочь…

Глава 23

— Я буду подбирать платья, а вы идите, работайте, — говорю и тяну руку к телефону.

— Стой! — требует муж. — Не отключайся!

Нарочно оставляю телефон в комнате, а сама иду в гардеробную. Я на самом деле уже выбрала платье из тех, что купил мне Давид. Как только его увидела, сразу влюбилась. Но хочется немного помучить Данилевского.

— Марта, покажись! — слышу нетерпеливый голос мужа и улыбаюсь. Но так, чтобы он не видел.

— Не покажусь. Надо было раньше приезжать! Теперь только вечером, — кричу ему из гардеробной.

Вчера за ужином Давид сказал, что сегодня мы идем на прием. А за завтраком потребовал, чтобы я выбрала платье, которое надену, и показала ему.

Ему пришлось задержаться по делам еще на два дня, и поэтому к своему первому «выходу в свет» я буду готовиться в одиночку. Не то, чтобы я особо переживала по этому поводу — я никогда не стремилась стать элитой. Гораздо больше меня сейчас интересует мой муж.

Мы с ним уже каждый день вместе завтракаем, обедаем и ужинаем. Пусть и в онлайн-режиме, но мне и так очень нравится.

— Марта! — в его голосе одновременно слышны и мольба, и гнев, и нетерпеливое ожидание.

— Ну ладно, — возвращаюсь за гаджетом и приношу с собой в гардеробную, а сама ворчу по дороге: — Если бы вы меньше в телефоне сидели, уже давно бы вернулись.

— Я тебе объяснял, меня задержали обстоятельства. Так бывает, когда заказчиком выступает не частная структура, а государственная. Сейчас это музей. И еще в клинике дела... Я никак не мог вернуться раньше, — оправдывается Давид. Но я все равно продолжаю бубнить:

— Очень мне хочется самой туда ехать! Все с мужьями будут, а я как брошенка...

— Мы за город вместе придем, Марта, — терпеливо объясняет Данилевский в который раз, — я с самолета сразу выезжаю в отель, а потом тебе навстречу. Тебе не придется никуда ехать самой.

С удивлением обнаруживаю, что сижу в спальне, держу телефон в руках и любуюсь Давидом. Какой же у меня красивый муж! И как мне дожить до вечера?

О ночи я даже думать боюсь. Чтоб не сглазить…

Мы с Давидом теперь каждый вечер желаем друг другу спокойной ночи, и я не могу назвать ни одной причины, которая сможет удержать моего мужа от того, чтобы сделать это вживую.

А я так тем более на все согласна. Данилевский каким-то образом догадался, что я зависаю от его торса, и теперь старается мне его продемонстрировать при каждом удобном случае.

У меня тоже то бретелька сползет, то я повернусь «неудачно», приоткрыв вырез кружевной сорочки. Так что я бы на месте Данилевского забила на все приемы и ехала из аэропорта прямо в замок. Но муж утверждает, что этот прием для нас обоих очень важен.

Так что придется его пережить.

— Тебя привезет моя охрана, — говорит Давид, а я смотрю на его губы и мечтаю, как уже сегодня ночью они будут не только говорить со мной. А еще и делать. Многое, многое другое…

Наконец, мы прощаемся с мужем до вечера, и я выхожу в сад. Работать сегодня не хочется, хочется есть малину и мечтать о Данилевском.

Иду к малиннику — ждать, пока кто-то насобирает, нет желания. Сорвать десяток ягод я вполне в состоянии.

Вдруг вижу впереди высокую фигуру и прячусь за ближайшее