Шрифт:
Закладка:
…Молодая вдова пригласила тогда относительно юного Гдова к себе домой на улицу Черняховского, чтобы «принять в нем участие». Хотя уродом ее никак нельзя было назвать, но была Эльвира Ефимовна собой нехороша — какая-то торговая была ее красота, и голова у нее была совершенно песья. Принять участие в этом талантливом мальчишке, попавшем беду. Бескорыстно предложить ему начисто переписать за небольшие, но все равно деньги невыносимую драматургическую стряпню какого-то советского литературного черта, который в свою очередь и Эльвире Ефимовне посулил «широкую дорогу», если она ему поможет его текст «немножко подредактировать». «Люди должны помогать друг другу, на этом держится мир», — утверждал он.
…начисто переписать кретинскую пьесу литературного бонзы, уже Министерством культуры принятую и оплаченную, где парторг под Новый год развешивал елочные игрушки в одиночестве, дожидаясь возвращения с ледяного спортивного катка усталой, но довольной семьи, состоящей из его жены, простого врача одной из районных больниц, рядовой коммунистки, смело борющейся с бюрократами и наевшими морду чинушами, тянущими страну в прошлое, и временно беспартийной девочки шести лет, смешного такого зайчонка, уже задающего родителям каверзные «сложные вопросы».
Парторг и сам-то был какой-то немного трехнутый, вроде автора этой пьесы и вроде автора этого «сочинения о ностальгии». Наряжая елочку, он рассказывал рождественскому дереву о достижениях советской науки и промышленности, а также о счастливом будущем Советской страны в XXI веке, лет, допустим, через тридцать, например, когда, например, к 1 апреля 2015 года окончательно расцветет советская сторонушка, и из всех кранов вода наконец-то «пойдет настоящая»…
…и его «смешной зайчонок» займет достойное место в преображенном невиданными переменами, златотканом отечественном обществе, где все друг другу станут братья и сестры, но самые такие маленькие-маленькие отдельные недостатки все равно сохранятся, и с ними все равно нужно будет неустанно бороться. Ведь «покой нам только снится», как написал композитор музыки революции поэт Александр Блок, прежде чем помереть в Питере от голода…
Гдов тогда от халтуры вежливо отказался. И западло, и денег мало. А Эльвира Ефимовна спросила: «Чаю хотите или чего покрепче? Коньячку, может?»
И легла, не снимая высоких сапог, на расстеленную кровать, глядя на него в упор, загадочно улыбаясь, как Мона Лиза. Гдов неловко прощался, неловко завязывал шнурки, шмыгал носом…
Тогда ее лицо еще было живым. Сейчас ее лицо было уже мертвым. Гдова озарило. Он понял, что все это значит. Он понял, что значит вообще ВСЕ, но не смог бы внятными словами объяснить, что именно он понял.
Гражданская панихида закончилась, но Гдов по-прежнему тупо стоял, не сходя с места.
— Старик! Как ты думаешь, Третья мировая война будет или уже началась? — шепотом обратился к нему его коллега, бывший сатирик-юморист 16-й страницы «Литературной газеты», ныне, естественно, прогрессивный общественный деятель. И добавил чуть громче: — Слышал анекдот? «Владимир Владимирович, вы и вправду считаете, что русские и украинцы братья?» Путин отвечает: «Конечно! Ведь Каин и Авель тоже были братьями!»
— Пошел ты на [нецензурное обозначение мужского полового органа], пошли вы все на [нецензурное обозначение мужского полового органа]! — вдруг с ненавистью выкрикнул Гдов.
Скандал! И что его так достало на старости лет? Подумаешь! Нервы, что ли, ни к черту, так таблетки принимать надо.
«Прощай, Родина», — мысленно обратился он к любимой, когда крепкие цэдээловские охранники в спецовках выволакивали его за двери.
«Красная стрела» Память о любви
Город над вольной Невой,
Город нашей славы трудовой.
Слушай, Ленинград, я тебе спою
Задушевную песню свою.
Советская песня в исполнении Георга Отса, эстонского оперного и эстрадного певца, народного артиста СССР, лауреата двух Сталинских и Государственной премии СССР, члена ВКП (б) с 1946 года. Сл. А. Чуркина, муз. В. Соловьева-Седого.
Супер, супер, супер гуд.
Я нормально — супер гуд!
Постсоветская песня в исполнении российского рок-музыканта, актера, телеведущего, художника и композитора, лидера групп «Ленинград» и «Рубль», героя документального фильма «Он ругается матом» Сергея Шнурова, им же и сочиненная.
Туки-туки-туки-туки-тук… Ветеран жизни в Советском Союзе и Российской Федерации писатель Гдов никак не может заснуть в поезде Москва — Санкт-Петербург по случаю депрессии, регрессии или профессии.
Около пятидесяти лет назад, когда мне было шестнадцать лет и я учился в 9-м «Б» классе школы № 20 города К., стоящего на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан, я решил съездить на Запад, которым был всегда для всей России Ленинград, потому что другая Прибалтика — это уже не Россия. В Скандинавию тогда могли попасть только выдающиеся из общих рядов строителей социализма люди, Таллин, Ригу и Вильнюс подарил в 1939 году Сталину его коллега Гитлер, Кенигсберг после Второй мировой войны забрали у немцев за долги, и лишь доступный Питер задолго до безобразного ХХ века построили сами многонациональные российские мужики под руководством пьющего русского царя, прошедшего стажировку в Голландии да и в той же Германии, где его научили танцевать, курить табак, бриться и воевать.
Ой ты, поезд, поезд мой, летишь ты туда и обратно домой. Итальянцы построили в XV веке Кремль, и вот уже много лет он стал новому-старому президенту питерскому подполковнику КГБ Путину родным домом теперь. Сквозь топи блат Петр Первый Питерград потом воздвиг, и если едешь, то там теперь окажешься вмиг.
А что касается «славы трудовой», то я, как только получил паспорт, тут же в конце мая завербовался рабочим в геологическую экспедицию, за что мне в начале июля выдали огромную сумму в 210 рублей 30 копеек, и я тут же поехал в Ленинград, а паспорт у меня перед этим украли на галечном пляже реки Е., где тогда уже построили плотину ГЭС, но еще можно было купаться. Вернее, украли самострочные, но очень красивые брезентовые джинсы цвета «хаки», а вместе с ними и паспорт. Его мне потом ближе к зиме «подкинули» — ведь тогда в России еще не было «нового мышления», демократии и Путина, а был лишь сплошной СССР, и чужие паспорта нужны были только шпионам и диверсантам, а не честной советской шпане, промышлявшей малым. Так что ехал я уже всего-навсего со «свидетельством о рождении», то есть практически без документов.
А был я тогда очень важным и умным, не то что сейчас, когда я окончательно опростился, опустился и одурел вследствие перманентных реалий развитого социализма,
