тут опять не случайно упомянут. Ведь у всех гэбэшников, которые бывшими не бывают, несомненно есть что-то общее. И в этом смысле острота ума и юмор у генерала Верченко, рыхлого толстяка, похожего на американского гангстера, были точь-в-точь того же класса, такими же искрометными, как у нынешнего полковника Путина, жилистого мастера спорта по самбо и дзюдо, автора звучных фраз и афоризмов, проведшего свои лучшие годы среди преданных немцев Германской Демократической Республики. Гэбэшники, надо сказать, своих тоже не жалеют ради дела, субординации или красного словца. Вот, например, Верченко грубо сказанул старому писателю, идейно безупречному фронтовику и, естественно, коммунисту Лазарю Карелину: «Ты нам тут, Карелин, Лазаря не пой, ступай отсюдова! Нам работать надо, а не ля-ля-ля с тобой разводить!» Сказанул в своем кабинете, в присутствии Гдова, ибо Карелин вдруг не по чину влез в воспитательный процесс промывания Верченкой диссидентствующих литераторских мозгов Гдова, обратившись к последнему с нарочитым укором. Давно, давно, дескать, предупреждал он, Карелин, «молодого писателя», что тот катится по идеологической наклонной плоскости, намазанной мылом, и добром это не кончится… Совместная же эта работа Верченки и Гдова заключалась в том, что оргсекретарь по долгу советской службы часами вымогал у Гдова покаянку, а Гдов по статусу русского вольнодумца эту покаянку подписать отказывался и в конечном итоге не подписал. Славные были времена, пропади они пропадом!

Ну и много чего там еще было в этом СССР и ЦДЛ, а только кому это теперь интересно? Кому интересно, например, что Владимир Максимов, будущий злобный враг советской власти, исполнительный директор международной антикоммунистической организации «Интернационал сопротивления», главный редактор крутого эмигрантского журнала «Континент», изначально был советским писателем и служил в ортодоксальном (тогда) литературном журнале «Октябрь» под руководством сталиниста Всеволода Кочетова? И что незадолго до эмиграции он, как с восхищением рассказывали потом очевидцы, напился водки все в том же Дубовом зале, по выходе из которого кричал: «Коммунистов на фонарь!» А правоверный Губарев Виталий, автор книжки о легендарном пионере-предателе Павлике Морозове, тоже был пьян и страшно возопил, нарочито перепутав имена и фамилии: «Товарищи! Все слышали, что ВАСИЛИЙ АКСЕНОВ призывал вешать большевиков!» Молодой Аксенов взял тогда старого Губарева за лацканы его шевиотового пиджака, пошитого в ателье Литфонда на улице Усиевича, приложил к стенке и свирепо пообещал: «Убью падлу, если еще раз возникнешь». Губарев Аксенова зоологически ненавидел и за «Звездный билет», и вообще, но эта простая фраза Василия Павловича прозвучала столь убедительно, что Виталий Георгиевич (Губарев) с той поры, как утверждал Аксенов, обходил его за километр. А Владимир Емельянович (Максимов), говорят, жил на первом этаже и однажды, во время запоя, когда жена закрыла его на ключ и ушла на работу, ухитрился, как рассказывали, продать через окно новенький холодильник. Сплетня эта всегда вызывала у Гдова восхищение.

Хотите верьте им обоим, хотите нет, но В.П. Аксенов рассказывал Гдову, что с А.Г. Битовым, бессменным и всемирно известным президентом Русского ПЕН-центра, познакомился множество лет назад при следующих странных обстоятельствах. Вальяжный московский классик Аксенов кушал в ЦДЛ знаменитую рыбную солянку с осетриной, приезжий из Ленинграда классик Битов в очках зашел в ресторан, подошел к незнакомцу, сел на свободное место, положил голову на скатерть и стал эту солянку аккуратно кушать без помощи ложки, вилки и ножа. Попробуйте как-нибудь сделать нечто подобное для эксперимента, может, и у вас получится…

Да… «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие!» — говорит персонаж пьесы Островского «Гроза». Такая фраза тоже могла бы стать эпиграфом к этому моему сочинению о ностальгии, хотя у него и так эпиграфов полным-полно, отчего я, Евг. Попов, тоже, как и Гдов, заслуженный работник культуры РФ, дважды член Союза писателей СССР с пятидесятилетним стажем, один из основателей Русского ПЕН-центра, секретарь Союза писателей Москвы, лауреат премий «Триумф», «Венец» и «Большая книга», рискую на старости лет наконец-то обрести репутацию графомана.

Но кто не рискует, тот — это… А назвать такое сочинение следует на самом деле не «Прощание с Родиной», а «Тени забытых предков». Был такой фильм у великого киношника Сергея Параджанова, которого мой персонаж Гдов тоже хоть и немного, но знал, и даже написал в его честь рассказ о том, как один кавказский гомосексуалист влюбился в фальшивую и блестящую крымскую раковину «рапана», найденную им на Коктебельском пляже. Ублажал ее фальшивое нутро французскими кремами и другими вальяжными благовониями, однако негодяйка все же изменила ему, и он погиб, уехав в город К., стоящий на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан. Сорвался с огромной бетонной статуи красивого мальчика, символизировавшего реку Е., хотя слово «мальчик» в русском языке — мужского рода, а слово «река» — женского. Параджанова эта нелепая история, сочиненная Гдовым, немного развеселила. Он что-то необыкновенно грустен был тогда, в конце 1981 года, перед третьей своей посадкой…

— Давайте прощаться, товарищи, — негромко сказал собравшимся распорядитель похорон, знаменитый поэт А.Д., легкий, сухопарый, энергичный… Который — вы не поверите — в свои 85 лет выглядел лет эдак на десяток помоложе Гдова и до сих пор частенько выступал по радио «Россия» перед благодарной аудиторией, засыпавшей его вопросами о смысле жизни.

«Вот что значит не пить и с детства заниматься гимнастикой», — мельком подумал Гдов уж совсем непонятно о чем.

Аксенов, Астафьев, Ахмадулина, Бакланов, Белов, Быков В., Бродский, Вампилов, Величанский, Вознесенский, Володин, Высоцкий, Глазков, Голявкин, Горенштейн, Горин, Даниэль, Домбровский, Дудинцев, Зиновьев, Лиснянская, Михалков, Можаев, Казаков Ю., Казакова, Конецкий, Кормер, Кривулин, Кузнецов Ю., Максимов, Окуджава, Рождественский, Рощин, Рубцов, Рыбаков, Сапгир, Семенов Г., Семенов Ю., Синявский, Славкин, Солженицын, Солнцев, Трифонов, Хвостенко, Холин, Шатров, Шварц Лена, Шпаликов, Шукшин, Эдлис… Никого не забыл?

Тени забытых предков…

Родина Эльвира Ефимовна…

Гдов наконец-то вгляделся в лицо покойной. Ее лицо было мертвым.

А тогда, в 1979 году, она, старше его лет, наверное, на двадцать, только-только похоронила своего мужа Борю. Который в свою очередь был ее старше лет тоже на двадцать, в юности кулаков раскулачивал, немного посидел в годы «большого террора», работал во фронтовых газетах, а потом, уже во время «оттепели», вдруг взял да подписал несколько «открытых писем» и, продолжая быть коммунистом, стал главным либеральным гуру для писателей, проживающих в районе станции метро «Аэропорт».

Где советская власть устроила им гетто по рецепту Осипа Мандельштама, который утверждал в своей «Четвертой прозе», что «писательство — это раса с противным запахом кожи и самыми грязными способами приготовления пищи. Это раса, кочующая и ночующая на своей блевотине, изгнанная из городов, преследуемая в деревнях, но везде