что за кухарка такая, если за обедами в кухмистерскую пойдет? Однако, отправилась мыть горшки. Кухмистерская, при всех ее достоинствах, имела один серьезный недостаток — туда нужно приходить со своей посудой. А ведь могли бы придумать какие-нибудь одноразовые контейнеры.

— Аня, ты мне самое главное не сказала — узнала что-нибудь про Варвару? — напомнил я своей юной кухарке, что стало причиной выкипевшего обеда.

— Ничего интересного, — шмыгнула носом Нюшка.

— Деточка, ты не простудилась ли часом? — забеспокоился я. Вот только соплей мне тут не хватало.

Отправился в свою столовую-гардеробную, вспомнил, в котором из чемоданов лежат мои носовые платки, взял один. Кажется, появился еще один потребитель матушкиных платков. Раньше на Наталью изводил, теперь на Нюшку.

— Иван Александрович, куда мне такой? — принялась отнекиваться девчонка.

— А что не нравится? — удивился я.

— Платок дорогущий, гарнитурный. Увидит кто, скажут — украла девка.

Гарнитурный? А я думал, что шелковый. Тьфу ты, опять забыл, что гарнитурой здесь именуют плотный и дорогой шелк. Но мне больше нравятся платки попроще.

— Посылай всех… лесом.

— Ага, так и сделаю, — буркнула довольная Нюшка, прочищая нос.

— И лапы передние не забывай мыть, — наставительно сказал я. — Желательно с мылом!

— Да я и не забываю, — огрызнулась кухарка. — Что вы мне все время талдычите-то?

Про необходимость мыть руки я девчонке уже несколько раз говорил, но можно и повторить. Подросток, что с него взять? То есть, с нее.

— Будешь вякать — ухи надеру, — пообещал я, хотя мы с кухаркой уже знали, что ухи ей драть не станут. А надо бы иногда. — Так что там выяснила?

— Так я же и говорю — ничего интересного. Ну, хитрожопая она… Ой, простите, Иван Александрович, вырвалось.

— Ничего страшного, — усмехнулся я. — Приходилось мне и похуже слова слышать. А почему хитрожопая?

— А она мужикам, которые масло оптом сдают, глазки строит, хвостом перед ними крутит, хихикает. А мужики сразу и рот разевают, похихикивают, да за бока ее пытается ухватить, а не замечают, что масло она взвешивает неправильно — тут полфунтика не довешает, там фунтик. Вроде, и немножко совсем, но за месяц уже изрядно прибыли набегает.

Значит, хвостом крутит перед мужиками? А что, интересно даже. И, не исключено, что она перед Паисием Ларионовым «хвостом крутила», лишь для того, чтобы тот потерял бдительность, а она тоже его надула. Вот так всегда. Раскатал старый дурак губу на молодую бабу, а ей и всего-то чуток поживиться нужно.

Сколько раскольник из Пачевской волости мог масла привезти? Пуд, может два в неделю, не больше. Но это надо знать количество коров и их надой.

— Ань, а сколько сливочное масло стоит?

— Так по-разному, — откликнулась девчонка. — У Самылова — сорок копеек фунт, а у Гришина с Ивановым — по сорок две.

— А по сколько мужики сдают?

— Тоже по-разному. Купец лишнее масло не возьмет, куда его продавать-то? Пролежит, прогоркнет, растапливать придется. А если и возьмет, то с уценкой. Бывает, когда тридцать копеек за фунт, бывает по тридцать пять. Купцу же наварить нужно.

— Получается, не так и много Варвара у мужиков отщипнет?

— Иван Александрович, так и курочка понемножку клюет. А больше-то и нельзя, заметно будет, — рассудительно отозвалась Нюшка. — Но Демин масло на перепродажу скупает. У него купцы гильдейские оптом берут, в Петербург отвозят. Там-то масло уже по пятьдесят копеек за фунт идет, а то и дороже — по шестьдесят. Но тоже от спроса зависит. Дядя Платон, он все больше сам по деревням ездит, а тетка Варя в лавке — и покупает, и продает.

— В общем, ты молодец, — похвалил я девчонку.

— Почему молодец? — удивилась юная «разведчица». — Я же ничего не узнала. То, что тетка Варя перед сбытчиками хвостом крутит — так это обычное дело. Хочешь прибыль заполучить — улыбайся, как дура, мужики это любят. Если баба не дура, то что и за баба?

— А бабы этим и пользуются?

— Конечно, — фыркнула девчонка. — Мужики должны думать, что они самые умные. А нам что, жалко, что ли? Пусть думают.

Ай да Нюшка. С ней оба уха нужно востро держать. И не расслабляться.

— Вот видишь, сколько я интересного узнал, — усмехнулся я. — Если что-то еще нароешь, так хорошо. А нет, так и этого хватит.

Вечером отправился в гости к невесте. Но вначале заглянул к городскому парикмахеру. Решил, что если клиентов нет, подстригусь, а коли много — так ну его нафиг, схожу к невесте нестриженым. К счастью, мастер скучал. Увидев меня, расцвел в улыбке.

— Господин Чернавский!

— BonjourMonsieurJean, — поприветствовал я.

На самом-то деле дядьку зовут Иван, а французом он стал с моей легкой руки. Иванов в Череповце много, а Жанов нет. Теперь появился. А парикмахеру так понравилось быть Жаном, что он себе новую вывеску заказал.

Мастер Жан — он все умеет:

Двадцать лет стрижет и бреет.

Думаю, все догадались, что текст на вывеске тоже мой. Правда, в соавторстве с Сергеем Михалковым. Первый случай, когда я заработал на плагиате, потому что Жан мне делает скидку в десять процентов. Правда, я ею не пользуюсь, плачу полностью, но скидка, вроде, как чаевые.

Я еще предлагал Жану называть себя куафёром, но от куафёра он отказался. Слово не понравилось.

— Вам, как всегда?

— Совершенно верно, — кивнул я, усаживаясь на стул.

«Как всегда» — это «канадка», которая была на моей голове в том мире, а теперь перекочевала и в этот. А какую еще стрижку мог позволить себе сын офицера? Да мне «канадка» и самому нравится. Просто и удобно. Правда, пришлось растолковывать мастеру — что тут оставить побольше, а там покороче. Зато теперь стрижка вошла в моду. Вон, «реалисты» уже так подстригаются.

Став похожим на жениха, отправился дальше. Зашел в бакалейную лавку, загрустил, глядя на закрытые полки и витрины, где прежде лежали сладости. Что же в подарок-то покупать в Великий Пост?

— А вы, ваше благородие, грецкие орехи в меду возьмите, — подсказал приказчик. — Французские! Баночка красивая.

Ишь, французы орехи в меду делают. Наверняка орехи турецкие, мед наш, зато упаковка импортная. Если в сахаре — так засахаренные. А в меду? Омедовевшие? Или замедовевшие? Купив сразу четыре баночки, рассовал