отправили в Рим (где он отказался от звания лейтенанта), затем в Тунис; повезло, что он остался в тылу и ни разу не выстрелил из оружия; и повезло, если можно так выразиться, что в 1943 году он попал в американский плен и с другими немецкими солдатами был на корабле конвоирован в Норфолк, штат Виргиния, откуда его на поезде переправили через всю Америку в лагерь военнопленных, где он провел остаток войны… в северной Аризоне.

Со вздохом удивления я радостно рассказала ему, уже очень проникнувшись этим человеком, — а это было начало большой дружбы и насыщенных профессиональных отношений, — что, пока он находился в плену на севере Аризоны, я жила на юге штата и до ужаса боялась нацистских солдат в этом лагере, совсем рядом, от которых некуда было скрыться.

И тогда Фритц рассказал мне, что почти три года в лагере военнопленных он выживал благодаря тому, что им выдавали книги; большую часть этих лет он читал и перечитывал английских и американских классиков. А я рассказала ему, как я, когда была девочкой из Аризоны и не могла дождаться взрослой жизни, выхода в большой мир, спасалась чтением книг — как переводных, так и написанных по-английски.

Иметь доступ к литературе, мировой литературе, значило сбежать из тюрьмы национального тщеславия, мещанства, вынужденной провинциальности, пустой зубрежки, неблагополучия и невезения. Литература стала пропуском в большую жизнь — то есть в свободу.

Литература была свободой. Во времена, когда ценностям чтения и духовности приходится бороться за выживание, литература и есть свобода.

_В то же время. Романист и моральное суждение. Лекция имени Надин Гордимер[26]

Давным-давно, в XVIII веке, великий чудак и защитник литературы и английского языка Доктор Джонсон написал в предисловии к своему Словарю: «Главную славу народу приносят его писатели».

Подозреваю, даже для его времени это нетривиальное заявление. Еще более нетривиально оно звучит сейчас, хотя я всё еще верю в его истинность. Даже в начале XXI века. Разумеется, я говорю о вечной славе, а не преходящей.

Меня часто спрашивают, в чем обязанность писателя, и в недавнем интервью я неожиданно для себя сказала: «Обязанностей несколько. Любить слова, биться над каждым предложением. И внимательно следить за миром».

Само собой, стоило этим бойким словам сорваться с моих уст, как я задумалась еще о нескольких составляющих писательского достоинства.

Например: «Будь серьезен». Под чем я имею в виду: не будь циником. И это не мешает тебе при этом быть смешным.

И… если позволите еще одно: «Постарайся родиться в такое время, когда ты с большой вероятностью попадешь под необратимое влияние и очарование Достоевского, Толстого, Тургенева и Чехова».

По правде говоря, какими бы вы ни представляли себе идеальные характеристики писателя, их всегда будет больше. Все эти описания ничего не значат без конкретных примеров. Так что, если бы меня попросили назвать живущего сейчас писателя, воплотившего в себе идеал, я бы сразу подумала о Надин Гордимер.

Великий автор художественной литературы посредством воображения, посредством языка в его как будто единственной возможной форме, посредством ярких форм одновременно творит новый мир, мир уникальный, оригинальный, и реагирует на мир — мир, который автор делит с другими людьми и о котором еще больше людей не знает или имеет превратное представление, потому что они заключены в своих мирах, назовем мы их историей, обществом или как-то иначе.

Огромное, потрясающе выразительное и невероятно разнообразное творческое наследие Надин Гордимер — это в первую очередь сокровищница историй людей в ситуациях, историй, в центре которых — характер человека. Книги Гордимер дарят нам ее воображение, которое теперь стало частью воображения ее читателей по всему миру. В частности, для тех из нас, кто не живет в Южной Африке, они открывают широкую панораму той части мира, где она родилась и за которой она наблюдает со скрупулезностью и ответственностью.

Ее достойная подражания и повлиявшая на многих позиция в многолетней революционной борьбе за справедливость и равенство в Южной Африке, ее естественное сочувствие к подобного рода борьбе в других странах — этим ее заслугам уже справедливо воздали должное. Не много выдающихся писателей нашего времени с такой искренностью и энергией отдавали себя этическим задачам, доступным писателю совести и большого интеллектуального дара.

Однако, конечно же, главная задача писателя — это хорошо писать. (И продолжать хорошо писать, не выгорая и не продаваясь.) В этом смысле писатель Надин Гордимер не является амбассадором никого и ничего, кроме как самой себя. И благородного дела литературы.

Самоотверженный активист, коим она является, не должен затмить самоотверженного служителя литературы — бесподобного рассказчика.

Писать — значит что-то знать. И каково удовольствие читать автора, который знает много. (В наши дни такое случается нечасто…) Литература, осмелюсь утверждать, и есть знание — хотя даже в своих величайших воплощениях знание неполное. Как любое знание.

И всё же даже сейчас, даже сейчас литература остается одним из наших главных средств понимания. А Надин Гордимер понимает многое о личной жизни: о семейных связях, о семейной любви, о силе эроса — и о том, какие противоречивые обязанности берет на себя серьезный писатель, участвуя в борьбе на публичной арене.

В нашей распущенной культуре нас призывают упрощать реальность, презирать мудрость. Произведения Надин Гордимер наполнены мудростью. Она выработала поразительно многослойный взгляд на человеческую натуру и противоречия, свойственные жизни в литературе и в истории.

Для меня особая честь читать первую лекцию имени Надин Гордимер и воспользоваться этим прекрасным поводом, чтобы отдать дань уважения ее работам и их значению для меня и всех нас в их ясности, страсти, красноречивости и верности идее ответственности писателя перед литературой и обществом.

Под литературой я имею в виду литературу в нормативном смысле, литературу как воплощение и оплот высоких стандартов. Под обществом я тоже имею в виду общество в нормативном смысле. Это предполагает, что великий автор художественной литературы, когда достоверно описывает общество, в котором живет, неизбежно высказывает потребность в более высоких (или вообще каких-нибудь) стандартах справедливости и правдивости, за которые у нас есть право и даже долг бороться в наших несовершенных обществах.

Понятно, что я считаю авторов романов, рассказов и пьес носителями нравственности. Такое представление о писателе — одна из многих вещей, которые объединяет мое ви´дение литературы и ви´дение Надин Гордимер. С моей точки зрения и, как мне кажется, с точки зрения Надин Гордимер автор художественных текстов, преданный литературе, — это всегда человек, который много думает о нравственных проблемах: о том, что справедливо, а что нет, что лучше и что хуже, что отвратительно, а что достойно