Я хмурюсь.

— Смущен? Почему?

Он снял черный пиджак и галстук — бабочку, оставшись в одной белой рубашке с длинными рукавами, закатанными до локтей. Он складывает руки на груди, словно защищаясь.

— Ты, должно быть, думаешь, что я идиот, раз увлекся кем — то вроде неё.

— Я бы никогда так не подумала. Я имею в виду, она стерва, да, это ясно. Но я бы никогда не подумал плохо о тебе и не осудила тебя. Таким образом, я бы осуждала половину населения. Все мы в какой — то момент увлекаемся не теми людьми.

Его глаза на мгновение встречаются с моими.

— Ты думаешь, я “не тот человек”?

— Зак, какого черта ты вообще об этом подумал?

С побежденным видом он открывает рот, затем снова закрывает его, выдерживая секунду, прежде чем заговорить.

— Я думал, что когда узнаю, что ребенок не мой, то смогу полностью вычеркнуть её из своей жизни. По глупости я думал, что смогу нажать несколько кнопок на своем телефоне и вычеркнуть её из своей жизни. Оказывается, она может появиться где угодно, всё испортить и оскорбить тех, кто для меня значит больше всего. Это только одна из унизительных частей всего этого.

— А что ещё? — спрашиваю я.

— Люди, которые относятся к тебе как к дерьму, в конце концов начинают заставлять тебя чувствовать, что это то, чего ты заслуживаешь. Это просто как бы заседает в твоем мозгу, понимаешь?

Моё сердце разрывается пополам.

Я хочу перевести стрелки часов на час назад, и вместо того, чтобы оскорблять, я хотела бы стереть эту ухмылку с её лица.

Протягивая руку, я обхватываю ладонью его лицо.

— Зак Джастин Эванс, я хочу, чтобы ты знал: всё, что ты чувствуешь, справедливо. То, что она заставила тебя почувствовать, имеет значение. Но это не значит, что всё это правда. Ты слышишь меня? Потому что это не так. Ты заслуживаешь абсолютного лучшего, так же, как и все остальные. Как ты думаешь, Лукас согласился бы с тем, что ты заслуживаешь, чтобы с тобой обращались как с дерьмом?

Он медленно качает головой.

— Нет.

— Ты думаешь, Джон так думает?

— Нет.

— Вот именно. И я могу сказать тебе, что я никогда так о тебе не думала и никогда не буду думать. Это всё из — за неё.

Долгое молчание проходит между нами, пока мы едем на заднем сиденье лимузина, ночное небо Сиэтла и уличные фонари сияют сквозь панорамную крышу над нами. Его губы кажутся теплыми и мягкими, когда я наклоняюсь и пытаюсь поцелуем изгнать эти мысли из его головы.

Он притягивает меня к себе на колени, и я чувствую, как его длина прижимается к моему бедру, когда он проводит языком по моей нижней губе, лаская её долгими, томными движениями. Отстраняясь, он пригвождает меня взглядом, который проникает мне в душу.

— Я имел в виду то, что сказал. Когда и если ты будешь готова совершить прыжок, я буду ждать здесь столько, сколько потребуется. Но я не думаю, что смогу провести ещё одну ночь, твою последнюю ночь здесь, пока ты будешь спать в другой комнате, — он в шутку поднимает брови, глядя на меня. — Обещаю, без шуток, буду просто крепко обнимать тебя.

Мои плечи трясутся от смеха.

— Ладно, ты заключил сделку, но, пожалуйста, ради всего святого, никогда больше так не хмурь на меня брови.

— Почему?

— Потому что, кажется, я только что нашла одну несексуальную вещь в тебе.

Что, чёрт возьми, мне надеть в постель? Я стою и рассматриваю два варианта одежды, которые разложены передо мной, как мне кажется, уже несколько часов. Вопрос в том, что мне надеть: длинную футболку или розовые шорты для сна и майку в тон?

Я определенно слишком много думаю. То, что я надену, не имеет значения, потому что я не собираюсь заходить дальше первой базы.

Схватив свою слегка изодранную футболку, я направляюсь в ванную и чищу зубы, яростно тру их, пытаясь не думать о том, как чертовски здорово было в последний раз, когда мы делили постель. Зак Эванс — бог секса. Банально, но это правда, и сегодня вечером мне понадобится вся моя сила, чтобы не подползти к нему и не попросить трахнуть меня, жестко. Конечно, это будет полезно для моего тела, но, скорее всего, вредно для головы и сердца.

Я убираю щетку в держатель и ещё раз смотрю на свое отражение в зеркале. Все следы макияжа исчезли, но мои волосы сохранили свой вид с минимальными завитками. Если бы только они могли остаться такими навсегда.

Выйдя из ванной, я прохожу несколько шагов по коридору и со скрипом открываю дверь спальни. Комнату освещает только телевизор, который висит на стене напротив его кровати. Его спальня огромная, я имею в виду просто огромная — здесь можно было бы разместить полдюжины кроватей размера "king — size" и ещё осталось бы место для остальной мебели.

Зак сидит в кровати, переключая каналы. Его восхитительная татуированная грудь оголена, а одеяло натянуто до талии.

Полностью войдя внутрь, я поворачиваюсь и закрываю за собой дверь с мягким щелчком. Нервы сотрясают мои дрожащие ноги, когда я подхожу на противоположную сторону кровати и откидываю одеяло, чтобы забраться в неё. Очевидно, какое влияние он оказывает на меня, и то, как я буду скучать по нему, когда завтра полечу домой, неоспоримо.

— Что мы смотрим? — спрашиваю я, отодвигаясь, чтобы прислониться к кремовому изголовью кровати.

— Я искал фильм, который ты сочла бы приемлемым, но, честно говоря, я чувствую давление, Ракета.

— Какой твой любимый фильм? — спрашиваю я.

Его губы слегка изгибаются в задумчивости.

— Не уверен, что у меня есть любимый. Хотя, моим любимым жанром был бы ужасы.

— Оооо, я не люблю фильмы ужасов. Несколько месяцев назад я посмотрела “Поворот не туда” и не спала несколько недель.

Он прекращает листать и смотрит на меня.

— С кем?

— Я была одна. А что?

От меня не ускользнуло облегчение, появившееся на его лице, когда я сказала ему, что была одна.

— Это своего рода хардкорный хоррор, который стоит посмотреть в одиночку.

Я пожимаю плечами.

— Это был вечер сомнительных решений. Я также предпочла просто соленый попкорн своему обычному сладко — соленому. Я легла спать встревоженной по множеству причин.

Зак разражается смехом.

— Не проходит и дня, чтобы ты не заставляла меня смеяться от души, ты знаешь это?

— К твоим услугам, —