— Хочешь прогуляться по центру? — спрашиваю я Рыжего, и он качает головой, как я и ожидала. — Брось, Рыжий. Мы приехали в город на несколько дней раньше. Никто еще не знает, что я здесь. Мне хочется немного разведать местность до неизбежного преследования на каждом шагу.

Он раздумывает с секунду, затем неохотно кивает. Я улыбаюсь ему, затем бросаюсь к своему рюкзаку и достаю бейсболку. Собираю волосы в свободный пучок на затылке и низко натягиваю козырек на глаза, после чего надеваю солнцезащитные очки-авиаторы.

— Ты все равно похожа на себя, — замечает Рыжий, и я громко вздыхаю.

— Обломщик веселья.

Я подзываю Зигги, пристегиваю поводок к ошейнику и беру браслетик с мешочками для собачьих какашек. Затем, просто чтобы повредничать, бросаю браслет Рыжему и мило улыбаюсь. Он бесстрастно надевает его на запястье, и я закатываю глаза.

— Идем, Зигги, — говорю я, почесывая ей голову. — Давай прогуляемся.

Она кружит у моих ног и дышит, как сумасшедшая, вызывая у меня улыбку, но потом Рыжему просто необходимо все испортить.

— Кольцо, — напоминает он, и мои плечи напрягаются от раздражения.

— Нет.

— Да, Саванна. — Его голос суров, он использует отцовский тон, с которым у меня отношения любви/ненависти. — Ты согласилась. Пока не примешь решение, носи кольцо.

— Это так тупо, Рыжий. Это низкий и стрёмный ход, и ты это знаешь.

Он кивает.

— Херня полная. Но если не хочешь объявить о своей замене, ты должна его надеть. И, Саванна, я действительно не думаю, что ты хочешь, чтобы тебя заменили.

Я вздыхаю, затем со стоном топаю ногой, как ребенок. Весь этот бардак вызывает у меня желание разозлиться и закатить эпичную истерику. Но Рыжий прав, поэтому я неохотно копаюсь в рюкзаке в поисках бархатной коробочки с обручальным кольцом. Не глядя, напяливаю его на палец.

Кольцо великолепно. Это бесит меня чуть ли не больше, чем само предложение. Торрен знает меня лучше большинства людей. Изумруд в три карата с каплевидной огранкой на простом золотом обруче — это то кольцо, которое я бы прикрепила к доске свадебных образов, если бы была из тех, кто таким увлекается. Что заставляет меня задуматься, не описала ли я ему однажды это кольцо, когда находилась под кайфом, а потом благополучно об этом забыла.

Рыжий уже стоит у двери с Зиггс, поэтому, когда я подхожу к нему, делаю вид, будто собираюсь взять поводок. Когда он протягивает его мне, я хватаю его за руку, бросаюсь на него всем весом и делаю идеальную подсечку, разворачиваясь в сторону, так что он с грохотом приземляется на задницу. Я громко смеюсь, затем указываю на него, виляя бровями.

— Ты становишься медлительным.

Он встает на ноги.

— А ты становишься быстрее, когда трезвая.

— Знаю, — ухмыляюсь я, кольцо на пальце почти забыто.

Глава 18

САВАННА

Я выхожу из дома, Рыжий следует за мной.

Он набирает на кованой двери, ведущей из двора на улицу, код безопасности, и я слышу, как она открывается.

— Я должна использовать код, чтобы войти и выйти?

— Да.

— Хм. Под замком с охранником, — говорю я, и Рыжий хмыкает.

Он не будет поднимать эту тему, но я знаю, что он настаивал на этих дополнительных мерах безопасности из-за преследователя, который появился у меня в прошлом году. Какой-то сорокалетний мужик вообразил меня своей женой, и ухитрился вломиться в наш гастрольный автобус и украсть кучу моего нижнего белья. Он попал на камеры, но поймали его только три недели спустя в душевой кабинке моего гостиничного номера.

Он дрочил с моим гелем для тела.

От этого воспоминания меня передергивает. Парня упекли в учреждение для психически неуравновешенных людей, и я не стала выдвигать обвинения, потому что лейбл не хотел вызывать ажиотажа в СМИ. Я до сих пор дважды проверяю замки на дверях и окнах перед сном.

Мы с Рыжим идем по улице к набережной, останавливаясь через каждые несколько футов, чтобы Зигги что-нибудь понюхала. Она еще не очень хорошо справляется с прогулкой на поводке. Все время рвется с него. Да и, если честно, в целом, ведет себя непослушно. Она приучена к дому, и этим все сказано. Абсолютно никаких манер. Мне нравится.

На набережной многолюдно, но в нашу сторону никто не смотрит, кроме как для того, чтобы поприветствовать Зигги. Мне кажется, люди опасаются Рыжего, потому что он — покрытый татуировками гигант. Это работает в мою пользу. Я могу наслаждаться пейзажем и прогулкой. Ветерком, щекочущим кожу и успокаивающим нервы. Когда я вижу кофейню, посылаю Рыжему улыбку. Не могу сказать наверняка из-за его темных очков, но чувствую, как он на меня косится.

— Дворнягу туда не пустят, — заявляет он, и я пожимаю плечами.

— Тогда постой здесь с ней. Я вернусь через пять минут.

— А если тебя узнают?

Я снова пожимаю плечами. Это, в любом случае, вопрос времени, и тогда вспышки фотокамер и хвосты папарацци на несколько недель превратят мою жизнь в сумасшедший дом. Постепенно, надеюсь, волнение утихнет, и толпа сократится с двузначных чисел до однозначных.

— Хочешь один из тех замороженных напитков для детишек? — спрашиваю я его вместо ответа.

Он не говорит «да», но я знаю, что он хочет. Карамель со взбитыми сливками, потому что у моего большого страшного телохранителя, бывшего морского пехотинца, вкусовые пристрастия пятилетнего ребенка.

Я улыбаюсь ему и иду в кафе.

Здесь просто чудесно и пахнет восхитительно. Кофе и выпечкой. Похоже, раньше тут была автомастерская или что-то в этом роде, потому что по обеим сторонам дверного проема располагаются старые гаражные ворота. В настоящее время они подняты, и переднюю часть кафе от тротуара отделяют лишь металлические перила. Вдоль перил расставлены несколько столиков и стульев, давая посетителям возможность мило пообедать как в помещении, так и на открытом воздухе.

За разномастными столиками сидят несколько человек. Перед парнем открыт гигантский учебник, но он в наушниках и листает телефон. За одним из передних столиков работает на ноутбуке женщина, а на столе рядом с ней лежит недоеденная булочка. Человек за столиком в углу читает газету.

Никто не обращает на меня никакого внимания, и я расслабляюсь от облегчения. Возможно, я была готова вызвать переполох, но легче от этого не становится.

Я подхожу к кассе, и парень за ней встречает меня растерянной улыбкой. Я по-прежнему в авиаторах, так что знаю, что он видит лишь свое