громкие, мордахи еще не перепились и помнили, кто перед ними. Лошадкин не слишком опасался бунта и попыток его зарезать, тем более в роду Пардора и Пранты, но случись что, всегда смог бы отбиться и улететь. Сара верно говорила о чрезмерной мощи и расслаблении из-за нее, но верным оставалось и то, что эта мощь помогла бы ему спастись самому и вытащить жену.

— Смешаться с хрокагами?

— Смешаться во всем, - подтвердил Лошадкин. - Чтобы никто уже даже не думал, что тут их земля, а вон там вражеская, без перемешивания не будет истинной дружбы.

Великое смешение народов, подумал он иронично, а-ля барон Робинзон.

— Ты видел вождь Пардор на что способна новая армия!

— Это очень могучая армия, муж мой! - провозгласила Пранта. - Она сметет всех врагов, особенно теперь, когда у нас есть стремена!

Почему их не изобрел Огар, вдруг подумал Лошадкин. Не хотел влезать? Не рискнул?

— Стремена, стремена, стремена, - загалдели мордахи, загавкали, словно собачья свадьба.

Голос степи уже донес до них слухи о стременах, а может они и попробовали сами сделать, неважно. Мордахи принялись оживленно обсуждать, все еще стараясь не слишком повышать голоса, но в то же время не в силах сдержать возбуждения. Лошадкин наблюдал, отмечал для себя поведение, мордахи, как и хрокаги, уже поделились на знать и простолюдинов, начали передавать власть по наследству, но еще не слишком оторвались. До развитой системы аристократии и абсолютизма оставалось еще далеко, очень далеко.

Не исключено, что влияла кочевая жизнь, тут следовало сравнить с хрокагами или спросить Маниша.

— Знаешь, почему новая армия намного сильнее, чем просто два отряда хрокагов и мордахов рядом?

— Они помогают друг другу и дополняют, - тут же ответил Пардор. - Хрокаги держат мощные щиты, каких никогда не поднять мордахам, а мордахи ловко колют копьями и режут саблями, чего никогда не умели хрокаги, предпочитая бить топорами.

— Именно так, вождь Пардор, - кивнул Лошадкин. - С едой то же самое.

Он допил похлебку, пока та не остыла и не покрылась жиром, и подумал, что надо бы наладить и гончарный завод. Керамика, фарфор, изящная роспись, но наипервейшее дело – бытовая посуда. Гончарный и деревянный завод, ложки - миски, и пусть хрокаги продают их соседям. Торговля и общие интересы, расширение возможностей, чтобы живые видели, как улучшилась жизнь, такое спаяет два народа лучше сотен проповедей о "небесной правде".

Пордав и сейчас пытался записывать, но его отвлекали парни мордахов, явно собиравшиеся померятся силой. Маргу, наоборот, осаждали мордашки, о чем-то шептались, хихикали, кидали завистливые взгляды на Пранту и весьма странные на самого Лошадкина. Мордахи придерживались достаточно вольных нравов, пусть и не доходя до полного распутства, но что они, пытались кокетничать с ним?

Думали, что он тут же все бросит и помчится покрывать самок?

— Вкусное мясо и сила мордахов! - провозгласил он, вызвав новый всплеск ответных криков. - Но вкусен и хлеб, и хрокаги тоже сильны! Вместе же, количество вкусов, пользы и силы вырастает многократно, как в новой армии!

Уже завтра эти слова разлетятся по степи, ускорят сближение и вызовут озлобление заговорщиков. Всех тех, кто считал, что степь - мордахам, а леса - хрокагам и нечего забывать кровные обиды, уподобляться неразумному скоту, и что там еще горячо шептали друг другу заговорщики.

— Вместе и в различных сочетаниях все становится лучше и сильнее, вождь, - добавил Лошадкин. - А если только лить кровь и отказываться от чего-то, ну это все равно что самому себе добровольно отрубить руку и ногу, лишь бы отличаться от соседей, и уверять, что с одной рукой и ногой лучше.

— Слава посланцам богов! - вскричал Пардор и остальные подхватили.

— Слава! - гремело над стойбищем.

Лошадкина не покидало ощущение, что сейчас они начнут швырять чашки и бить посуду, но обошлось. Он еще рассказывал о пользе дружбы и совместных дел, обрисовывал перспективы торговли и путешествий, возможности всем увидеть огромный мир там, за пределами степи. Говорил Лошадкин и об Отравленном Клыке, острове посреди моря, которому еще только предстояло стать торговым центром, портом и нерушимой крепостью нового союза народов.

Но он не предвидел, что подпившие мордахи перейдут на его личную жизнь.

— Посланец небес!

— Умоляем!

— Одари нас сыном!

— Великий посланец! Смотри, как прекрасна Пранта, первейшая из дочерей наших степей!

— Тихо! - прорычал вождь Пардор, поднимаясь и отвешивая затрещины. - Вы позорите меня! Позорите всю степь!

— У нас не может быть детей, - покачал головой Лошадкин.

— Все подвластно небесам!

— Боги всесильны, как и их посланцы!

— Мы зарежем тысячу баранов в дар прародителю-Псу и богу солнца!

— Пусть он осияет всех посланцев богов своими лучами!

И прочее в том же духе, Михаил аж растерялся немного. Ему еще никогда так откровенно не лизали задницу и, казалось, только сними одежду, как выражение станет буквальным. Лесть и восхваления, поклоны до земли, мольбы, что тут говорить? С врагами все было ясно, с неправильными проектами тоже, но вот эти умоляющие просьбы одарить их сыном?

Михаил вспомнил Натали и укрепился духом, поднялся величественно.

Пранта тоже поднялась, и они покинули огромный шатер, пока мордахи вокруг кланялись до земли и целовали ковры и подушки, по которым ступал "посланец богов". Далеко они не ушли, конечно же, рядом уже была установлена огромная парадная юрта, у входа которой несли стражу мордахи самого свирепого вида. Шрамы, шерсть клочками, костяные панцири и оружие, не просто ржавые кривые прадедовские сабли, нет, лучшее оружие работы даже не краглов, а кого-то еще.

— Что это значит? - сердито спросил Лошадкин у Пранты, едва они вошли внутрь.

Не любовное гнездышко, но очень близко к юрте для новобрачных. Проделки Пардора? Или самой Пранты, дабы обскакать других жен?

— Прошу тебя, не гневайся... Михаил, - Пранта прильнула к нему, прядая ушами, попыталась охватить руками.

Лошадкин в очередной раз ощутил себя гигантом, могучим великаном, защищающим слабых, и подумал, что, наверное, на это и был расчет. Другой мир, но все те же женские хитрости и уловки! Тем не менее, в глубине души ему было приятно, да и с женами вроде наладил отношения, поэтому он не стал отбрасывать Пранту, мягко отстранил, указал на подушки в стороне.

Сам уселся и налил себе молока, посмотрел на Пранту, словно никогда не видел ее.

— Дети - наше будущее, благословение небес,