в презрительную улыбочку кулак, отчего мужик валится на дощатый настил, приложившись дурной головой об коленку рулевого. Гвардеец пытался отмахнуться, уйти в защиту, только я двигался, а он стоял. Не получилось у него. Но, отдам должное, в себя он пришел мгновенно, видать действительно голова чугунная. Угрюмый мгновенно, прыжкомвскочив на ноги, бросился на меня. Только у нас на плечах уже повисли свободные от гребной вахты гвардейцы.

— Пустите! Убью поганца! — вояка бешено вращает глазами, вырываясь из цепких рук товарищей. Я особо в драку не рвусь. Но во мне кипит холодная ярость. Из-за этого идиота мы едва не погибли. Даже если бы смогли выплыть и добраться до берега, минимум треть припасов была бы утеряна. А если бы еще пострадала лодка Рогнеды, то весь отряд был бы обречен на медленную смерть.

— Отпустите, — я спокойно повел плечами, показывая, что в драку больше не полезу. Но воины не торопились убирать руки. И ментально не придавишь, сейчас это будет, все равно, что поджечь фитиль на бочке с порохом. Отпустить отпустят, но психика совсем в разнос пойдет. Во что это выльется — гадать не хочу. ­— Ну⁈ — я еще раз повел плечами, — Пусти, не трону я его, — хватка ослабевает, и я сам уже стряхиваю чужие руки со своих плеч.

— Убьешь? — я смотрю в налившиеся кровью глаза Угрюмого. Ни капли понимания, что он мог наделать своим выступлением, ни капли раскаяния. А ведь он мне еще в Кочках не понравился. Это же он тогда стоял в оцеплении. Это его я просил передать княжне просьбу о разговоре. Напыщенный сноб, отчего-то решивший, что он может мне приказывать. И опять проявила себя натура. Только здесь ситуация не безобидная, и спускать такое на тормозах нельзя. — Я предоставлю тебе такую возможность. Хольмганг! — я зло усмехаюсь.

— Ты не можешь меня вызвать. Я дворянин, — нагло усмехается он, ­— Но я все равно приму твой вызов, щенок. Давно хочу посмотреть какого цвета у тебя кишки. Деремся топорами. По древним правилам.

Да хоть вовсе без правил. Мне все равно, как тебя убивать. Пожимаю плечами и командую кормчему:

— Правь к песчаному берегу, ­— и, обернувшись к Угрюмому, добавляю, ­— Ты плохо знаешь Закон. Хольмганг — поединок свободных, а не поединок благородных. Я в своем праве! — на мое лицо наползает кровожадная ухмылка.

Рогнеда с бароном попытались нас отговорить от боя. Сначала стращали меня, что Угрюмов мастер боя на топорах. Потом увещевали гвардейца, что убить молодого неопытного юношу нет большой чести. Нашли кому это говорить. Он едва не отправил на дно своих товарищей из-за дурацкого гонора, что ему жизнь мальца? Да и про юношу они погорячились. Это вы все для меня словно дети. Получается, я хочу убить ребенка? Мне даже стало смешно от этой мысли. Я посмотрел на красную, заросшую бородой морду Угрюмого и усмехнулся. Его даже перекосило от моей улыбки. Какой он мастер, если еще до боя так себя накрутил? Ну и ладно. Де юре, я намного младше. Гвардеец же не знает, сколько мне лет на самом деле. Но отказаться от дуэли не желает. Значит, и я не буду терзать себя муками совести. Они у меня просто отсутствуют.

— Княжна, ­— дождался, когда отойдет барон со своим подчиненным и подошел к Рогнеде, — У рода Бежецких не будет ко мне претензий, если я убью вашего гвардейца?

— Какие претензии? — в меня удивленно впиваются два серебристо серых озера глубиной с космос, — Это же хольмганг. Только, ­— она замялась, — вам обязательно драться до смерти?

— Так захотел твой гвардеец, ­— в который раз пожимаю плечами.

— Я могу ему приказать…

— Не надо, — перебиваю княжну, пока она не сказала глупость, — Пусть Боги решат, кто из нас прав. Тем более этот бой нужней всем вам, чем мне.

— Странный ты человек, Федор, — она качает головой, закусив жемчужными зубками губу. Меня обожгло желанием. Демоны бездны! Вот и еще одна причина агрессии. Надо что-то с этим делать. Придется поговорить с Зоряной и Дарьей, это по их части. Можно конечно в еду медикаменты добавлять. Но так себе вариант. Химия еще и притупит реакцию, а в наших условиях, это может привести к смертельному исходу. Хотя, пока ничего особо ужасного, как расписывали эти края местные, я не увидел. Доводилось мне бывать в местах и пострашней. А Валькирия, словно не замечая моего состояния, подходит ко мне ближе и буквально шепчет, — Береги себя, Раевский. Угрюмов очень сильный боец.

Да что же ты делаешь красавица⁈ Я же за себя не ручаюсь. Пользуясь возможностью, отступаю и галантно кланяюсь:

— Благодарю, княжна. Я учту Ваше пожелание, — усмехнувшись, шагаю к уже подготовленному кругу, на ходу подхватив топор из рук Буя. Ловлю на себе тревожно-жалостный взгляд Зоряны, изучающий Лобановой, презрительный Белозерской и… восхищенный баронессы. Что⁈ Нет! Только не это! Хорошо если так. Оглядываюсь, но юная прелестница уже о чем-то шепчется с подругами. Может, показалось?

— Бой! — командует Гуннар и мне в голову летит бесхитростный прямой удар. Серьезно? За кого меня принимает гвардеец? От такого увернется даже школьник. Ан, нет! Не разочаровал. Внизу топор меняет направление и идет наискось, желая впиться мне в бедро. Высоко подпрыгиваю и падаю, уходя в перекат от еще одного удара теперь уже ногой. Интересная связка, но я ее знаю. Девичьи вскрики, одобрительный гул воинов. За меня тут явно болеет не большинство.

Радостно улыбаюсь. Противник достался умелый. Тем меньше мне причин корить себя за убийство этого бородатого ребенка. Это ирония если что. Из положения снизу пытаюсь попасть по ногам противника, но он на чеку и вовремя отступает, давая мне время подняться. Впрочем, как и было задумано. На лице Угрюмого злобный оскал, лоб покрыт бисеринками пота. Нервничает? Он что, рассчитывал меня убить с первого удара? Да я уже жизней семь или даже десять, так глупо не умираю.

— Слабо, — шепчу ему на выдохе, чтобы не сбить дыхание и усмехаюсь. Не помогает. Гвардеец не бросается сломя голову в атаку, а цепко ощупывает