Он завоевал мое расположение, познакомив меня с миром скачек и коневодства. Под его присмотром я научился править сначала бигой, а теперь и квадригой. Следующий этап – научиться соперничать с другими колесничими. Мы подыскивали подходящее – безопасное и уединенное – место для тренировок. Мать твердо верила, что всё обо всем знает, но эти наши приготовления мы смогли сохранить в тайне. Мы с Тигеллином были союзниками и, несмотря на разницу в возрасте, друзьями. Он меня понимал – ну или мне так казалось. И он был единственным, чьи шуточки по поводу моей свадьбы с Октавией я мог терпеть.

Однажды, когда мы возвращались из конюшен, Тигеллин, поедая на ходу лесные орехи и отбрасывая в сторону скорлупу, сказал:

– Твоя маленькая невеста с каждым днем становится все бледнее и бледнее. Никогда бы не подумал, что такое возможно.

– Да, она уже на привидение похожа, – согласился я. – Может, мне повезет и она просто возьмет да исчезнет?

Это было в апреле. До свадьбы оставалось меньше двух месяцев. Рим только-только закончил праздновать восемьсот шестую годовщину своего основания, улицы были усыпаны растоптанными цветами и фруктовыми косточками. За пределами дворца меня всегда должны были сопровождать стражники, но Тигеллин – отлично подготовленный, сильный, быстрый и беспощадный боец – стоил троих. Он был рослым и голубоглазым – женщинам нравится такой тип мужчин – и, в отличие от многих, никогда не отводил взгляд. Лицо у него было благородное: высокие скулы, волевой подбородок; он даже походил на бога, хотя семья его вовсе не принадлежала к высшим сословиям.

– Да уж, – рассмеялся Тигеллин, – вот обнимешь невесту, и окажется, что тискаешь пустое место.

– Было бы неплохо.

Тигеллин замедлил шаг.

– Сдается мне, даже будь она красавицей, ты бы все равно страшился предстоящей свадьбы. Люди боятся испытаний, к которым не готовы. – Тигеллин остановился, положил руки мне на плечи и пристально посмотрел в глаза. – Ты знаешь, что и как делать с женщинами?

– Она не женщина, она – девчонка.

– Ты понял, о чем я. Просто ответь.

Я мог бы возмутиться – как он смеет задавать мне подобные вопросы? Мог бы напомнить о своем высоком положении. Но так как с Тигеллином, одним из немногих, я мог быть откровенным, его вопрос даже принес мне некоторое облегчение.

– Вообще-то, не совсем.

Я рос в изоляции и в то же время постоянно был в центре внимания, поэтому не находил возможности узнать, как развлекаются и что позволяют себе юноши моего возраста. Вероятно, Тигеллин сможет это уладить – в конце концов, он мастер решать самые разные проблемы.

– Так я и думал. Что ж, мой дорогой цезарь, это легко исправить. – Он повернулся и махнул рукой в противоположную от дворца сторону. – Займемся?

У меня даже дыхание перехватило. Сейчас?

– Уже начало десятого, бордели скоро откроются.

И Тигеллин повел меня в направлении улиц сразу за величественным форумом Августа, где обитали простые римляне. Когда мы проходили мимо форума, у меня случился приступ нервного смеха. Я даже остановился и схватился за бока.

Тигеллин нахмурился и осмотрелся, не понимая, что такого необычного я увидел.

– Это… это… – срывающимся от смеха голосом объяснил я, – это пародия на экскурсию по историческим местам, которую мне устроил Сенека.

– Сенека! Что ж, я проведу тебя по незабываемым местам, – пообещал Тигеллин. – Они впечатлят тебя куда больше, чем все монументы Августа.

С этими словами он взял меня за руку и повел мимо форума в лабиринт узких улочек, которые утопали в тени высоких инсул[34] из обожженного кирпича. Здесь было людно, густо пахло готовящейся в маленьких тавернах едой, булыжная мостовая была скользкой от грязи.

– Не похоже на мраморный Рим, к которому ты привык, – заметил Тигеллин. – Но это, скажу я тебе, настоящий Рим без прикрас.

Толпа состояла из людей самых разных национальностей. Лица у одних черные – это нубийцы и эфиопы, у других белые – это германцы и бритты, у арабов, иудеев и степняков – оливковые. Волосы – прямые и вьющиеся, черные, каштановые, рыжие, золотистые. Одежда на любой вкус: туники, тюрбаны, халаты, соломенные панамы, шлемы, вуали. Изредка я замечал у кого-то на шее золотое ожерелье или золотые сережки в ушах, что было крайне удивительно на фоне царящей вокруг бедности.

У нас на пути возник торговец колбасами, и Тигеллин купил нам по одной.

– Тебе понадобится сила!

Он толкнул меня локтем в бок и в мгновение ока сожрал колбасу (я тогда живо представил змею, заглатывающую мышь).

– Посмотри вокруг. – Тигеллин обвел рукой толпу. – Это твой Рим, твои люди. Когда будешь править, не забывай о них.

Тигеллин произнес слова, которые все старались обходить, словно прохожие – лужи на мостовой. «Когда будешь править».

– Не забывай, – настаивал Тигеллин, – потому что, уверяю, они тебя запомнят.

Они меня узнали? Это он имел в виду? Конечно нет. Меня не могли узнать, только не в такой толчее.

– Ну как, подкрепился? – со смехом поинтересовался Тигеллин. – Мы почти пришли.

У меня пересохло во рту, я выплюнул непрожеванный кусок колбасы. Есть расхотелось. Мы прошли еще немного по одной из самых широких улиц в этом районе и свернули на очень узкую, с крутым уклоном. Прошагав пол-улочки, Тигеллин остановился и тихо постучал в одну из дверей. Дверь со скрипом открылась, и из-за нее выплыло ароматное облако.

Тигеллин шагнул за порог и махнул мне, приглашая следовать за ним. Мне страшно захотелось побежать в противоположную сторону, но я совладал с собой и, войдя в дом, оказался в атриуме, вдоль стен которого были расставлены горшки с лилиями и папирусом. Здесь все было совсем не так, как снаружи, – шагнув за порог, я словно оказался в другом мире.

Появилась юная рабыня:

– Чем могу служить?

– Воракс здесь? – спросил Тигеллин.

– Я ее приведу.

Девушка удалилась и почти сразу вернулась с живым воплощением амазонки. Эта женщина была выше Тигеллина, у нее были черные волнистые волосы, глаза подведены сурьмой, а на запястьях позвякивали тяжелые бронзовые браслеты.

– А, Тигеллин! – громко поприветствовала она (как я догадался, это и была Воракс). – Давно ты к нам не захаживал!

Тигеллин стоял в характерной для него позе – голова гордо вскинута, ноги широко расставлены, плечи откинуты назад.

– Долг превыше всего. – Он развел руками, как бы говоря, что в этом нет его вины.

Воракс смерила меня взглядом:

– Привел своего молодого раба?

– Да, – улыбнулся Тигеллин, – решил вознаградить его за хорошую службу.

Я чуть не задохнулся от его наглости, но