– Крыльев у меня нет, так что во время войны, пусть и налегке, мне все равно придется участвовать в марше. – Я тряхнул головой. – И дело не в том, что я какой-то слабосильный, – я делаю успехи в борьбе и отлично бегаю. Я действительно неплохой атлет, но мне важно видеть смысл или хоть какую-то цель в соперничестве.

– Сомневаюсь, что генералы с тобой согласятся, для них война всегда имеет цель.

Я широким жестом обвел ряды знамен:

– Божественный Август был плохим солдатом, но умел это скрывать. Он проиграл сражение при Акции, страдал морской болезнью и позволил Антонию вместо себя выиграть битву при Филиппах. – Тут я понизил голос. – Он был умен, вот бы и мне так.

Выйдя из храма Марса, мы прошли к храму самого Августа в дальней части форума. Там я увидел его статую – такую высокую, что, только выстроив пирамиду из шестерых мужчин, можно было добраться до ее макушки под самым сводом. Он смотрел на меня сверху вниз невидящими глазами. Уголки рта были чуть опущены. Я тогда еще подумал, что он словно меня оценивает и как бы спрашивает: «Ну, мой праправнук, и чего же ты сто́ишь?»

– Ты положишь свою мальчишескую тогу к его ногам, – сказал Сенека.

Я уже заметил множество свертков у огромных мраморных ног Августа. Но голос Сенеки был слаб в сравнении с гремевшим в ушах вопросом Августа: «Чего ты сто́ишь?»

XXIII

Признаю, я испытал большое облегчение, покинув место поклонения Августу. День к тому времени вошел в свои права, людей на улицах заметно прибавилось, и к нам постоянно цеплялись попрошайки и торговцы. Один продавец масляных ламп даже принялся раскачивать перед нами своим товаром и всячески его расхваливать. Хорошо, что солдат городского патруля избавил нас от его приставаний.

Но как я ни надеялся, избавиться от Августа не удавалось – он и память о нем были повсюду. Да и Сенека словно задался целью провести меня по всем памятным местам. Далее нам предстояло осмотреть Марсово поле, мавзолей Августа, Алтарь мира и его солнечные часы. Вздыхая на ходу, я последовал за Сенекой в более спокойный и не такой людный участок Марсова поля.

Марсово поле, или Кампус Марция, – это обширная территория к западу от форумов на левом берегу Тибра. Здесь традиционно проходили военную подготовку римские мужчины, но со временем в южной части появились общественные здания, а в северной все еще оставались довольно пустынные, годные для военных и гимнастических упражнений зеленые поля. И Август выбрал это место для возведения монументов самому себе, чтобы их лучше было видно на открытом пространстве.

– О боги, – кряхтел Сенека, – расстояния становятся все длиннее и длиннее.

Мы медленно прошли мимо Пантеона, который Агриппа воздвиг в память о своей победе, и мимо его искусственного озера, потом – от Пантеона к мавзолею по прямой, усаженной высокими деревьями улице и вышли на открытые поля. Здесь было свежо; спокойно и легко дышалось. В зеленой траве покачивались желтые, белые и фиолетовые весенние цветы. Справа манил к себе окруженный мраморными плитами гранитный обелиск. Солнечные часы. Приблизившись к ним, я увидел, что обелиск отбрасывает на мостовую небольшую тень.

– Скоро полдень, так что тень сейчас самая короткая, – тяжело пыхтя, пояснил Сенека.

Я взглянул на вершину обелиска, которая была увенчана золотой сферой и указывающим на время шпилем. У меня даже шея затекла, так высоко была эта сфера – думаю, в рост взрослого мужчины, помноженный на десять или даже больше.

– Август привез его из Египта, это еще один трофей.

Сенека сделал круг по плитам с сетью линий из позолоченной бронзы – к этим линиям в разное время года тянулась тень от указателя на обелиске.

– В день рождения Августа тень частенько совпадает с днем осеннего равноденствия, почти дотягивается до Ара Пацис, Алтаря мира. – Сенека указал на невысокое здание на востоке. – Обелиск посвящен Аполлону, богу солнца и покровителю Августа. После зимнего солнцестояния тень удлиняется. Согласно легенде, Август появился на свет через девять месяцев после того, как однажды ночью Аполлон посетил уснувшую в его храме Атию, мать Августа, в образе змея. И легенда эта только подчеркивает его божественное происхождение.

– Сработано грубовато, – заметил я, – но парк чудесный.

Мы не спеша шли по каменным плитам, пересекая линии времен года и знаков зодиака, и вдруг оказались прямо перед Алтарем мира. Это было квадратное здание с открытым порталом и алтарем. И снаружи, и внутри мраморные стены были украшены искусными барельефами. Алтарь был на удивление маленьким – словно драгоценный камень, который, несмотря на размеры, неизменно покоряет своей красотой.

Мы вошли внутрь, и я сразу почувствовал умиротворение. Не знаю, подействовала ли сакральная атмосфера в алтаре или барельефы, но благодать окутала меня, будто мантия. Я был в безопасности, меня приняли в объятия и щедро делились со мной состраданием.

Я тогда подумал: «Вот если бы можно было тут остаться, здесь я бы никогда снова не почувствовал ни боли, ни страха».

Сенека молча стоял у меня за спиной, наблюдал и не мешал насладиться атмосферой этого места.

– А теперь пришло время завершить наше путешествие, – наконец сказал он и, взяв меня за руку, вывел из алтаря.

По сравнению с его умиротворением пустынный весенний парк казался слишком ярким и кричащим. Мы шли молча, я ждал, когда наступившее внутри затишье постепенно сойдет на нет.

Впереди возникло напоминающее огромный барабан здание. Это был расположенный в симметрично спланированном парке и окруженный зелеными террасами мавзолей Августа. Здесь он упокоился. Как и вся его семья. Конец пути, даже если это путь правителя мира.

– Мне довелось быть свидетелем многих процессий с прахом умерших. Не Августа, но Тиберия и Германика. Я видел Калигулу, который нес прах своей матери, Агриппины Старшей. Упокоиться рядом со своими сородичами в таком месте – большая честь. – Тут Сенека указал на юг, в сторону места с белой оградой: – А здесь кремировали Августа.

Было тепло, но меня все равно передернуло.

– Раз уж войти мы не можем, давай просто выкажем свое уважение усопшим и покинем это место.

У входа в мрачное сооружение можно было прочитать имена его «обитателей»: Марцелл, Октавия, Август, Агриппа, сын Тиберия Друз, сам Тиберий, внуки Августа Луций и Гай, Ливия и прочие, кого упоминал Сенека. Темная череда уходящих во мрак. Мавзолей располагался рядом с Тибром. Мы спустились к берегу и сели на землю. Казалось, я выдохся, как Сенека.

– История