* * *

Проснувшись рано утром в удобном кресле прямо за чайным столом, Альбус Дамблдор первым делом осмотрел комнату. Все было аккуратно прибрано, цепкий взгляд не нашел ничего подозрительного. Все на своем месте. Даже странно. Хотелось, чтоб вчерашнее безобразие оказалось просто сном, но подушки и подушечки, которыми он был аккуратно обложен со всех сторон, не позволяли усомниться в реальности произошедшего. А при ближайшем рассмотрении он увидел, что ни один из приборов не работал… И это не на шутку его взволновало.

Он легко поднялся из удивительно удобного «гнездышка» и завис над Омутом памяти. Окунувшись в воспоминания, Альбус сам не знал, что и думать: дети, такие все-таки дети — непосредственные, искренние… Добрые, да… Как бережно они устраивали его, когда он отключился. Но как он мог?! Хотя для неформального общения он будет приглашать их теперь только по одному. Им хочется узнать больше? Отлично! Он узнает, как лучше управлять каждым из них, и это может стать началом новой интересной партейки!

Дамблдор продолжил просмотр. Вот он сам останавливает генератор частот ментальных магических импульсов… Зачем? Ах да, Блэк слишком зациклился на нем. Действительно, он сам отключил все приборы, чтобы не отвлекали внимание мальчиков. Странно, раньше ему такие вещи, скорее, наоборот, помогали. В какой момент он начал чувствовать помехи? Альбус распрямился и обвел взглядом комнату. Надо пройти и включить все обратно. Он потянулся к генератору, послав импульс, но тот ушел… в никуда? Он что, сломал или сбил настройки? Мда-а…

А может, попробовать заглянуть в их мысли через Омут памяти? Идея показалась многообещающей. Директор снова погрузился в Омут памяти, «отмотав» события чуть подальше. Вот они за столом… Джеймс берет чашку и смотрит на него… Он поймал взгляд мальчишки Поттера и прошептал: «Легилименс!»

Адская, иначе не назовешь, головная боль нахлынула так, что он чуть не задохнулся, а не осел на пол лишь потому, что вцепился руками в края чаши. Он медленно разжал руки и опустился на стул. Боль медленно отступала. Глубоко дыша, директор подумал, что вряд ли он сделает открытие в этой области… Он вызвал щелчком домовика, тут же подавшего ему восстанавливающее. Через пару минут боль окончательно ушла. Но еще подумать о такой возможности стоит, решил директор. Может быть, как-то скорректировать процесс, чтобы он не был таким болезненным? В конце концов, есть чары и зелья. А сегодня он внимательно понаблюдает за этими детьми, начиная с завтрака.

Едва покинув свои апартаменты, Дамблдор почувствовал к себе особенный интерес. Если раньше его только приветствовали, то теперь в коридорах словно возник круговорот: к нему стремились подойти, спрашивали то одно, то другое, ловили каждое слово с каким-то ожиданием, с надеждой, что ли? Ему всегда нравилось ощущать всеобщее внимание и уважение, но тут было что-то иное, хотя и похожее. Он был всем нужен и всем интересен… Понятно, дети поделились со своими факультетами всем, что видели.

Во время завтрака директор, осторожно активировав любимый артефакт, чуть не поперхнулся овсянкой из-за невероятной яркости полученных им детских эмоций и мыслей. Пришлось прокашляться, прикрыв лицо рукой. Излучатели нагрелись так, что их пришлось срочно деактивировать, чтобы не спалили бороду. Действительно, паленым волосом попахивало уже — вон, и Слизнорт насторожился.

Но дети… Весь Рэйвенкло и весь Гриффиндор мечтали попасть к нему на чай. Перед глазами тут же пронеслось последнее чаепитие, он содрогнулся… и подумал о паре-тройке дел в Министерстве — не так чтобы срочных, но зачем откладывать? Минерва прекрасно справится и будет держать его в курсе.

Директор вернулся в школу только в конце недели. Детское любопытство и внимание — вещь непостоянная, так что вскорости все встало на свои места… Он, как всегда, рассчитал удачно.

* * *

Жизнь захватывала Северуса все больше и больше. Оставаться совсем взрослым не всегда получалось. Он сознательно пошел на диссоциацию собственной личности: большую часть времени жил и действовал созданный им подросток, а думал — взрослый, но обе части понемногу сливались, и нельзя было сказать, что только взрослый влиял на подростка — иной раз было и наоборот. Это увлекало и настораживало одновременно. Он давно уже «отыгрался» за свое черно-белое (увы, больше — черное) детство прошлой жизни, и вот теперь перед ним разворачивались все новые краски и новые перспективы, отказываться от которых Северус не собирался.

Совместный разбор бубенчиков привел всю компанию к нескольким выводам, которые Лили записала в общем дневничке «их» комнаты.

1. Освоить окклюменцию.

2. Сделать всем артефакты защиты разума.

3. Изучить психологию личности и социальную психологию.

4. Найти антидот от веритасерума и его аналогов.

Блэк, посмотрев на список, присвистнул:

— Ничего себе планы…

— Кто справится, вполне потянет на мастера… — поддержал его Поттер.

— А что, кто-то против того, чтобы стать мастером?

— А не рановато?

— Работы — вагон и маленькая тележка.

— Главное, чтобы потом поздно не было.

— Да ты пессимист, Принц!

— Я реалист.

Картельеры были все в работе… Все свободное время они проводили или в библиотеке, где Лили, кажется, готова была корни пустить, или в Выручайке. Северусу даже не раз приходилось выгонять и себя, и остальных — хоть действительно переезжай, вот только если бы за ними не наблюдал никто.

После «общения» со Шляпой Блэк стал гораздо более адекватным, а уж когда палочку сменил — начал продвигаться в учебе. Особенно хорошо пошли чары…

Джеймс уже сделал всем по одному защитному артефакту — пока довольно простому, но все же. Люпин с Петтигрю неожиданно сошлись на почве изучения законодательства… Лили продолжала бороться с зельями и начала, наконец, побеждать — ее результаты стали не хуже Северусовых. А еще все дружно зачитывались трактатом по ментальной магии и почти наизусть выучили все способы пробуждения анимагической сущности. Единственное, что удерживало их от пробы, — невозможность изготовления зелья и проведения ритуала во время учебы. Надо было дождаться каникул.

При всем при том скучно не было ничуть: то один, то другой делились то своими успехами, то, наоборот, тем, чего не понимали. Вот когда стало ясно, что один ум — хорошо, а шесть, да еще хорошо мотивированных — лучше. И вообще — сила. Удивительно было лишь то, что одиннадцатилетние так долго удерживали постоянный интерес к одним и тем же вопросам. Хотя их разнообразие… Первокурсники словно соревновались между собой, и это было иногда намного острее и интереснее, чем даже квиддич.