– Быть приглашенным в ее дом на празднование Рождества – о каком еще подарке я мог бы мечтать? – наконец выдал Филипп, демонстрируя возбужденный румянец.

– И речи быть не может.

– Что?

Я непреклонно покачал головой, однако обычно мягкий и ведомый Филипп не намерен был уступать.

– Что бы ты там себе ни напридумывал, – категорично начал он, – мы ответим на приглашение мисс Ричмонд…

– …вежливым отказом.

– Нет!

– Невежливым отказом?

Определенно, нам предстоит серьезная битва.

– Мы пойдем, и точка.

Наши взгляды скрестились точно шпаги, ни один не желал сдаваться. Голубые глаза Филиппа сверкали решимостью, я щурился, но не отводил взгляда. Наконец я сморгнул и криво ухмыльнулся. Коллега сразу занервничал:

– Что? Что случилось?

Я откинулся в кресле и засмеялся:

– У тебя вся рубашка в шоколаде!

Филипп посмотрел на свои пальцы, а потом на вытекающую из рогалика начинку. Улыбка тронула и его губы, когда он со вздохом сказал:

– Что ж, по крайней мере я угадал и ее в этом круассане оказалось в два раза больше, чем в остальных…

* * *

Зима радовала глаз. На моей памяти столько снега выпадало всего пару-тройку раз, и то давным-давно. Мы направлялись к клиентке сообщить об удачном завершении дела. С неба падал крупный пушистый снежок, очень быстро облепивший серые ветви голых деревьев и скрывший унылую брусчатку. Автомобили не спешили нарушить девственную чистоту снежного покрова, глаза слепило от отражающегося в нем солнца. И только меня терзали тягостные мысли.

– В чем дело? – спросил Филипп. – Тебя что-то беспокоит?

– Беспокоит? – переспросил я, оторвавшись от созерцания своих ботинок. – А тебя разве нет?

– Меня беспокоишь ты! – не сдержавшись, воскликнул Филипп, и мирно копавшаяся в снегу собака испуганно залаяла. – Право слово, ну хотя бы притворись, что счастлив! Ради меня!

Я даже остановился посреди дороги, и он от неожиданности обогнал меня на несколько шагов.

– Вся эта красота, она такая… как с открытки, – задумчиво, особо ни к кому не обращаясь, пробормотал я. – Просто не Рождество, а мечта. Разве так бывает? Это неправильно, не по-настоящему. Неужели ты не чувствуешь?

Он развернулся и зашагал дальше.

– Филипп!

Не остановился и даже не сбавил шагу.

– Филипп! Почему? Почему я должен быть счастлив?

– Потому что в Рождество люди должны быть счастливы. Неужели это так сложно понять? – Он обернулся и смотрел на меня возмущенным взглядом, точно был вынужден разъяснять ребенку банальные вещи. – Это день, которого ждешь весь год, день, в который исполняются желания и происходят чудеса.

– Тебе мало чудес?

Подумалось вдруг: каким я ему вижусь сейчас? Черным призраком с неподвижным, точно вырезанным из слоновой кости лицом посреди белого безмолвного великолепия? Хотел бы я знать.

– Не таких. Настоящих.

Больше мы к этому разговору не возвращались, заключив негласное перемирие, однако в душе я надеялся, что Филипп забудет об этом досадном эпизоде, благо, уверен, вечеринка у мисс Ричмонд превзойдет все его даже самые смелые ожидания. Я не знал, откуда в моей голове подобные мысли, но был твердо уверен: эта ночь запомнится нам надолго.

И вот последний день перед Рождеством наступил. Внезапно.

Филипп ввалился в офис нашего агентства ближе к вечеру, когда я сидел за столом и пытался разобраться в причинах своего дурного настроения, если исключить сам факт праздничной суеты.

– Добрый вечер! – громко поприветствовал он.

Я поднял на него затуманенный взгляд и вымученно улыбнулся:

– Все тот же праздничный настрой?

– Если ты надеялся, что я выдохнусь и устану, то напрасно. – Он скинул пальто и продемонстрировал объемный пакет: – Смотри, что я принес.

С этими словами он достал гирлянду и принялся развешивать ее по краям окна. Закончив, вставил вилку в розетку и переключил рычажок. Полутемная комната озарилась мерцающим светом разноцветных лампочек. Это было красиво, и я не мог подобрать слов, чтобы выразить свои чувства вслух, поэтому просто сказал:

– Снег пошел.

Пушистые снежинки, подхваченные легкими дуновениями ветерка, парили в воздухе, танцуя, как в стеклянном шаре. Рамка из мигающих ламп отбрасывала блики на темное стекло, а в нем отражались двое. Это было поистине волшебно.

Я встал рядом с другом и заставил себя произнести:

– Ради тебя.

– Что? – не понял он. Я уперся кулаками в подоконник и не отрывал взгляда от пляшущих снежинок, потому ответил не сразу:

– Я пойду к мисс Ричмонд ради тебя. Надену фрак ради тебя. Буду улыбаться и делать вид, что счастлив. Ради тебя.

Я не знал, какого ответа ждал. И нужен ли он вообще.

Вернувшись в кресло, я спросил, не оборачиваясь:

– Что еще в том пакете?

Филипп суетливо зашуршал, извлекая покупки на стол:

– Предпраздничный ужин. Завтра в это время мы будем в гостях. И я принес кое-что.

Он расставил угощение, разложил по тарелкам, открыл шампанское. Я подыграл, поставив пластинку Johnny Doods, музыку которого любили мы оба. Поужинав, мы сели так, чтобы видеть яркие переливы гирлянды, и наслаждались молчанием.

Все-таки хорошо, когда есть тот, с кем можно так помолчать.

* * *

Наступило время собираться на вечеринку, и возникли новые сложности. Филипп оглядел меня с ног до головы и пришел в недоумение.

– Что это?

– Фрак, – ответил я, оправляя лацканы перед зеркалом в маленькой уборной.

– Я вижу. Двадцатый век на дворе, ты в этом старье идти собрался?

Время поджимало. Филипп уже облачился в костюм-тройку, нарочно неряшливо расстегнул пару верхних пуговиц рубашки, по-модному уложил волосы на косой пробор, приобрел светло-коричневые ботинки в тон костюму и был весьма собой доволен.

– Зря ты так. – Я пригладил волосы гелем, хотя они и так блестели. – Фрак универсален. Не знал, что ты такой модник.

Филиппа переполняла энергия, он предвкушал приятную ночь, и ничто не могло помешать его счастью, даже неудачный, на его взгляд, наряд спутника.

– Идем, машина подъехала, – поторопил он.

Ему удалось уговорить меня воспользоваться услугами такси, ибо снегопад, начавшийся накануне вечером, не прекращался. Спустя четверть часа мы стояли на крыльце белоснежного особняка мисс Дафны Ричмонд.

Войдя внутрь, мы словно попали в другой мир, полный красок, ослепительного сияния и будоражащего, ни с чем не сравнимого аромата высшего общества. Именно так я себе все представлял – впрочем, самые смелые фантазии померкли в сравнении с изяществом и дорогим шиком сияющего холла, украшенного к торжеству умелой рукой столичного дизайнера. Я почти ослеп от великолепия, однако это было лишь начало.

– Не стой столбом, снимай пальто, – негромко велел я Филиппу, взяв себя в руки. Затем невозмутимо разделся и отдал верхнюю одежду дворецкому. Друг повторил за мной, явно все еще пребывая под впечатлением.

– Идем, –