Моголов, как назвал их Маршалл Г.С. Ходжсон, получили многочисленные преимущества в борьбе с кочевыми обществами, заимствуя новые технологии из Европы и применяя их в процессе строительства империи. Кроме того, они разработали превосходную административную организацию, основанную на богатой ресурсной базе, состоящей из излишков продовольствия и драгоценных металлов, которые они получали как за счет грабежа, так и за счет налогов. Они медленнее внедряли изменения в подготовке и тактике, начатые на Западе во время второй, так называемой "военной революции". Основной проблемой здесь было сопротивление племенных, частных или привилегированных военных формирований созданию цен-трализованной, профессиональной постоянной армии.

Датировка и характер второй "военной революции" остаются спорными. Майкл Робертс первоначально предложил ее как радикальное изменение тактики линейной пехоты, разработанной Морисом Нассауским в конце XVI века и повторенной шведами при Густаве Адольфе в Тридцатилетней войне. Джеффри Паркер верно подметил, что во французской, голландской и габсбургской армиях существовали параллельные и независимые нововведения. По его мнению, тремя взаимосвязанными элементами военной революции были изобретение итальянского бастионного следа, массовое распространение огнестрельного оружия с большей опорой на артиллерию и значительное увеличение численности вооруженных сил. Он относил эти события ко второй половине XVI века. Джереми Блэк доказывал более позднюю датировку - конец XVII - начало XVIII века, когда введение более жесткого административного порядка и внедрение новых финансовых инструментов позволили абсолютистским монархиям создать действительно массовые армии. Создание современной профессиональной армии было результат омтого, что Уильям Х. Макнилл назвал управленческой и психологической трансформацией. Логистика, картография, стандартизация снаряжения, рациональная иерархия командования, строгая дисциплина и даже различные представления о том, что такое почетный бой, - все это означало радикальные изменения в административных структурах государства и поведенческих моделях его слуг.

Рост стоимости войны в конце XVI и на протяжении всего XVII века, связанный с увеличением численности армий, строительством более сложных крепостей и производством более технически совершенного оружия, пришелся на период, когда разрушительный эффект от притока серебряных слитков из Нового Света создал серьезные финансовые проблемы для евразийской и европейской экономики, хотя о природе и масштабах "кризиса XVII века" много спорят."Доимперская Московия была избавлена от наиболее пагубных экономических последствий благодаря своей относительно автономной, внутренне ориентированной экономике и слабым торговым связям с Западом. Официальное введение крепостного права в 1649 году еще больше изолировало экономику от внешних воздействий, одновременно создавая потенциальную основу для стабильного налогоплательщика и источника рекрутов, что позволило Петру I построить централизованное милитаризованное государство как мощного конкурента в борьбе за пограничные земли в XVIII веке.

Третья трансформация, начавшаяся в середине XIX века, достигла апогея накануне Первой мировой войны. Двумя ее ключевыми составляющими стали механизация войны и воинская повинность. С начала XVIII до середины XIX века технология производства оружия оставалась более или менее неизменной, а солдаты не требовали специального образования. Применение паровой энергии и механизированного производства для массового выпуска стрелкового оружия, артиллерии и т. д. привело к тому, что в начале XIX века в России было создано несколько новых видов оружия, и военно-морских судов, строительство стратегических железных дорог и использование телеграфа заставили внести серьезные изменения в финансирование, организацию и подготовку армий. Призыв в армию стал практическим воплощением идеи нации-оружейницы. Изначально концепция нации-оружейницы могла быть мифом, пропагандируемым лидерами Первой французской республики и закрепленным Наполеоном, но она была достаточно близка к реальности, чтобы вдохновить других на поиск эквивалента. Однако только во время войн за объединение Германии идея массовых армий, основанных на воинской повинности, стала общей чертой армейских реформ во всех евразийских империях, за исключением Ирана. Но даже в этом случае мультикультурный уклад этих государств препятствовал повсеместному применению воинской повинности.

 

 

Речь Посполитая

Речь Посполитая может служить примером мультикультурного государства-завоевателя, которое достигло пика в начале борьбы за пограничные земли, а затем быстро угасло, потому что не смогло развить два столпа власти - профессиональную армию и бюрократию, - которые позволили его конкурентам сохранить курс и в процессе свести некогда крупнейшее государство в Европе к набору пограничных земель, расположенных между немецкой (прусской и габсбургской), русской и османской державами. В период своего расцвета в XIII и начале XVI веков Полишско-Литовское Содружество обладало значительным населением и достаточными ресурсами для реализации имперских амбиций. Хотя Содружество не было империей в строгом смысле этого слова, оно было мультикультурным, экспансионистским государством, вовлеченным в борьбу за пограничные территории с соседними Российской, Османской и Габсбургской империями. Главным недостающим компонентом его институтов была сильная королевская власть. Королевская власть была выборной, а не наследственной, не имела сакрального мифа и сталкивалась с альтернативной идеологией легитимности, воплощенной в традиционных "вольностях" польской шляхты (szlachta). Хотя во всех евразийских империях среди социальных или региональных элит существовали вызовы централизаторской политике, в случае с Содружеством они оказались фатально успешными. Конечно, интерпретация того, что королевская власть неуклонно разрушалась с XIII века под давлением шляхты, оспаривается. Подобно идее о длительности османского "упадка", он слишком упрощает сложный процесс и игнорирует или отрицает возможность иного исхода. Шляхта неустанно стремилась наложить ограничения на власть королей во имя сохранения традиционных свобод. Но борьба не была односторонней. Шляхта не была едина в своей защите коллективных политических свобод. То, что она была разделена на фракции по поводу средств достижения своих целей и социально расколота между верхушкой магнатов и средними и низшими слоями, позволяло королям вести переговоры и играть одну группу против другой.

При двух последних королях из династии Ягеллонов в XVI и начале XVII века были предприняты целенаправленные усилия по укреплению престижа и власти центрального правительства. Хотя польская корона была выборной с XIV века, собравшиеся на сейм традиционно избирали члена семьи Ягеллонов. Взамен они добивались различных уступок, включая освобождение от налогов, личную неприкосновенность и право решающего голоса при принятии законов. Время от времени королевская власть пыталась переломить эту тенденцию. В начале своего правления Сигизмунд I (1506-1548) обратился к сейму с просьбой предоставить ему достаточные доходы для содержания постоянной армии, чтобы справиться с восстанием на юго-восточном (украинском) пограничье. Он добился лишь частичного успеха. Его единственной явной победой было получение контроля над епископальными номинациями. Политическое движение среднего слоя шляхты под названием "Исполнение законов" фактически укрепило королевскую власть, ослабив влияние магнатов. В результате была усовершенствована и стала более эффективной центральная бюрократия, а земли, отчужденные от короны, были возвращены под королевскую власть, что увеличило доходы короля.

Власти расходятся во мнениях относительно того, когда именно был проигран спор за королевскую власть. Для целей продвижения тезиса о пограничье критический момент наступил в 1569 году, когда Люблинская