потому что глава У выбрал ее для себя. Как бы там ни было, У Чжэня это не волновало. Главным было то, чего хотел он. Сяо Цзюнь и Хэй Мин бросили вызов, решив следовать своим желаниям, а не посвящать себя главе, и поплатились за это жизнями. Не нужно быть предсказателем, чтобы понимать, что в этом мире что-то не так.

Глава У так шумно втянул носом воздух, что нам было слышно даже отсюда.

– Слушать мой приказ! Сюэлянь и моя невеста Мяо Шань должны получить наказание за побег. Сюэляню прострелить колено. А Мяо Шань выпороть. Пятьдесят ударов по спине, но так, чтобы не осталось шрамов. Мне будет неприятно, если ее тело будет изуродовано. Наказание должен исполнить Хэй Цзинь. Это условие, при котором я выпустил его из карцера раньше срока. Выполнять!

Таким образом, он наказывал всех троих.

– Есть. – Хэй Цзинь отдал честь и направился к нам.

Взгляд у него был отсутствующим. Невозможно было понять, что крутится в его голове.

Он ведь не сделает этого?..

Я вжала голову в плечи, когда он подошел ближе.

Придется получить наказание.

Здесь собрались все солдаты из поместья. Маршал Хэй мог сколь угодно им нравиться, но они прежде всего подчинялись главе У. Если на стороне маршала и была какая-то часть людей, то все же меньшая.

– Гэгэ… – растерянно проговорил У Сюэлянь. Глаза у него расширились и заблестели от страха.

Хэй Цзинь даже на него не взглянул.

– Подними его на ноги, – приказал он солдату, который его держал.

У Сюэляня потянули, заставив подняться.

Хэй Цзинь медленно вытащил пистолет и снял его с предохранителя.

– Прости, Лянь-эр, – отстраненно сказал он, направив оружие чуть выше его колена.

У Сюэлянь закрыл глаза, будто готовился принять то, что произойдет дальше.

Мне не нравилась его покорность. Хотелось закричать, остановить Хэй Цзиня, напомнить, что он обещал тогда в карцере, но я не успела даже пикнуть.

Хэй Цзинь за секунду перенаправил оружие, развернулся и выстрелил. Пуля влетела главе У прямо в центр лба и отбросила его назад. От веса тела кресло-каталка перевернулось, и У Чжэнь распластался спиной на крыльце.

От ужаса я раскрыла рот.

Хэй Цзинь сделал, что обещал.

Зря я в нем сомневалась. Чтобы У Сюэлянь не пострадал, он сделает что угодно. Однако из-за его действий наше положение лучше не становилось. Он застрелил главу У перед всем кланом. Перед всей армией.

Что теперь будет с нами?

Солдаты засуетились. В одно мгновение все приготовили оружие, наставили сначала на нас, потом друг на друга.

Теперь стало видно, что на стороне Хэй Цзиня много людей, и, в целом, армия в замешательстве.

Может, нас не расстреляют. По крайней мере, пока.

– Это переворот, – сообщил Хэй Цзинь, обратившись к солдатам. Обычно он говорил тихо, но стоило ему повысить голос, как самые безобидные слова звучали в разы страшнее. Вместе с ровным тоном это производило неизгладимое впечатление. Таким голосом можно управлять империями. – Глава У больше не может исполнять обязанности главы и главнокомандующего. Отныне глава Сюань У – я. Есть несогласные?

Конечно, они были. И их нашлось много.

Офицеры из ближнего круга главы У мгновенно стали возмущаться.

– Хэй Цзинь, ты что себе позволяешь?! – закричал один из них, слова вырывались из его рта вместе со слюной. – Ты будешь казнен!

– Кто еще не согласен? – спросил Хэй Цзинь, показывая всем видом, что готов обсудить ситуацию с другими.

Выступил второй офицер:

– Выскочка, если думаешь, что мы позволим тебе быть главнокомандующим, то даже не надейся!

Они не стреляли только потому, что их держали под прицелом солдаты Хэй Цзиня.

Хэй Цзинь спокойным шагом подошел к ним.

– Я понял вашу позицию.

Он поднял руку с пистолетом и, нисколько не размышляя и не сомневаясь, застрелил сначала одного, потом второго. Движения были четкими и размеренными. Ничего обсуждать на самом деле он не собирался, просто выискивал несогласных.

– Еще мнения? – Хэй Цзинь оглядел солдат, повернувшись вокруг себя.

Некоторые рядовые переглянулись и кивнули. Смерть офицеров выбила их из колеи, судя по их ошарашенным лицам, но они либо не верили, что Хэй Цзинь пойдет на крайние меры, либо не собирались легко сдаваться.

– Нас много! – закричали они.

– Да! – осмелели другие. – Много, кто не согласится с таким положением!

Другой офицер, оценив обстановку, тоже подал голос:

– Вот именно, ты не перестреляешь нас всех.

Наверное, для Хэй Цзиня это прозвучало как вызов, потому что именно это он и сделал.

Он перестрелял всех, кто высказывался.

Точнее, офицера застрелил сам, а с другими приказал расправиться солдатам. Всех несогласных вытащили в центр двора. Нас увели в сторону, чтобы не задело. Солдаты выстроили своих бывших товарищей в линию, приготовили оружие и расстреливали их долгими очередями, пока они все не пали.

Я закрыла уши и зажмурилась, чтобы на это не смотреть.

У Сюэлянь притянул меня к себе и крепко обнял, закрыв мою голову руками, будто эти пули пролетали у нас над головами. Наверное, он делал это не только ради меня, ему и самому нужно было ощущать кого-то рядом. Он сжимал мои плечи так, словно его что-то тянуло, утаскивало куда-то, а я была его опорой, за которую он крепко держался. Но также и сам поддерживал меня, потому что я вполне могла потерять сознание. Я повидала много смертей и убийств, потому что в нашей жизни это было частым делом, но это не значит, что я к ним привыкла. Вряд ли к такому вообще можно привыкнуть.

Не знаю, сколько раз солдат так выводили на расстрел, но когда У Сюэлянь убрал руки и я подняла голову, на площадке лежала гора тел.

– Если мы решили этот вопрос, можем расходиться, – заключил Хэй Цзинь. – Приберитесь тут.

На стороне Хэй Цзиня осталось еще много офицеров, в том числе У Сюй, который, как мне казалось, был за него с самого начала. Возможно, армия Сюань У давно готовила переворот, просто не находила удобного случая. Если подумать, то неосознанно мы с У Сюэлянем создали хорошую возможность, потому что на разбирательство собрали абсолютно все командование и всех солдат. У Чжэнь хотел опозорить нас с У Сюэлянем перед всем кланом, а в итоге сделал услугу Хэй Цзиню и его сторонникам.

Хэй Цзинь направился в нашу сторону.

– Лянь-эр? – аккуратно спросил он, заглядывая ему в лицо.

С У Сюэлянем он говорил совсем по-другому и смотрел на него с беспокойством и теплом. Мне казалось, У Сюэлянь для него чуть ли не сын, не зря он к нему