ЧЕТВЕРГ, 17.12.

К охране привыкаешь очень быстро. Три дня назад местные сотрудники службы безопасности, которые охраняли Ханну и меня, были заменены людьми в черном, которые, очевидно, были посажены в самолет сразу же после звонка Джоша маме. Он договорился с ней, что останется до Рождественского бала – раз ему нельзя официально закончить триместр. Присутствие ребят из секретной службы создает у меня ощущение безопасности, хотя на самом деле я их практически никогда не вижу. А я часто пыталась это сделать. Ходила по длинным коридорам учебного корпуса, вжималась в ниши и ждала, когда же появится моя охрана, но, несмотря на все это, так и не смогла ее увидеть.

Джейса сегодня наконец-то выпишут из больницы, и Джош выглядит так, будто из долгого путешествия возвращается член семьи, по которому он очень скучал. Он кажется возбужденным и нервным, когда мы, как и в последние несколько дней, встречаемся, чтобы пообедать. Ханна снова внезапно сообщает, что не придет. Ее отмазки с каждым днем звучат все глупее.

– И какая у нее сегодня причина? – весело спрашивает Джош, но эта наигранная радость – жалкое подобие того, что было прежде. Он насквозь видит мою лучшую подругу, так же, как и я.

Я рассматриваю его. Он выглядит уставшим. Темные круги под глазами, следы беспокойства о Джейсе, лишили его глаза блеска. Новые царапины украшают тыльную сторону кистей рук.

– У нее встреча с каким-то пчеловодом, которую нельзя перенести. – Я не могу закатывать глаза так часто, как мне бы хотелось.

– Ей кажется очень важным, чтобы мы могли проводить время наедине. Иначе не звала бы нас каждый день на совместный обед, на который не является. – Джош пододвигается ближе, и старая деревянная скамейка у реки качается подо мной.

В его присутствии мне чертовски легко забыть обо всем остальном. Я смирилась с тем, что Джош все еще привязан к Беверли, что его сердце, возможно, всегда будет принадлежать ей. Боль в моей груди уже не такая сильная, как вначале. Всякий раз, когда близость между нами становится предельной, я отстраняюсь и отправляю его во френдзону, где ему и место. Чтобы он не смог разбить мне сердце. Мы хорошая команда. Ничем бо́льшим мы никогда не будем. Мой взгляд снова падает на царапины, и я наконец спрашиваю про них.

– Симба, – отвечает он, вызывая лавину облегчения в моем сердце. Я понапридумывала самых странных вещей в качестве объяснения, но о крохотном комочке шерсти даже не подумала.

– Ты что-нибудь выяснила вчера? – спрашивает он меня.

Я качаю головой.

– Никто из Воронов не знает, где спрятаны видеозаписи безопасности. Даже Шерил, а это уже о многом говорит.

Это наш план «Б» – осторожно расспросить других и осмотреться в Доме Воронов, не привлекая к себе внимания. В конце концов, мне нужно что-то делать, пока Джош пытается незаметно получить доступ к комнате Келлана и поискать там телефон. Мы уверены, что он там. С тех пор Келлан больше не носил его с собой. Может быть, черновик статьи Ханны послужил для него предупреждением. Может быть, он стал осторожнее после того, как я застигла его с телефоном Беверли. Каждый раз, когда Келлан сосредоточенно смотрел на экран, Джош посылал сообщение Беверли, чтобы поймать Келлана с поличным. Однако ответы приходили только после того, как Келлан возвращался в свою комнату. Телефон наверняка находится там.

Мы даже не знаем, пошел ли Тайлер к Келлану и не отобрал ли он у него телефон. С ночи воскресенья на понедельник Тайлер исчез. Полиция ищет его – как-никак он усыпил Джейса. Кроме того, при обыске его квартиры был изъят чемодан, полный нелегальных медикаментов и разных наркотиков.

Пока я давала показания в местном полицейском участке, была не в состоянии глотать с такой скоростью, с какой слезы подступали к горлу. Однако Ханна настоятельно предостерегла меня от того, чтобы сообщать полицейским о причинах – все из которых связаны с Беверли. Она считает, что их бездействие в отношении ее заявления о пропаже человека является достаточным доказательством того, что они защищают не закон, а сообщества. Где-то там, наверху иерархии британской полиции, по мнению Ханны, сидят Львы и Вороны, препятствующие расследованиям деятельности сообществ. Пару недель назад я бы сказала Ханне в лицо, что она сильно преувеличивает. Однако сегодня я считаю сообщества способными на все что угодно, и поэтому молчу о настоящих мотивах, приведших к этой истории с Джейсом.

Тайлер определенно не был тем человеком, за которого я его принимала. Одна лишь мысль о его имени вызывает у меня содрогание. Что Джош сейчас и замечает.

– Тебе холодно? – спрашивает он.

Искреннее беспокойство в его голосе согревает меня, как скупые солнечные лучи, которым удается пробиться сквозь плотный слой облаков. Тени от нас падают на траву перед нами, но сразу исчезают. Я говорю ему правду, и он придвигается ближе, вытесняя холод, засевший у меня внутри.

– Сразу после лекции продолжу поиски, – говорю я и выхватываю у Джоша картошку фри быстрее, чем он успевает убрать упаковку. Его притворное возмущение создает такое ощущение нормальности, что я не обращаю внимания на двоих людей в черном, которые стоят от нас на достаточном расстоянии, словно статуи. Я буду рада, когда Джейс снова будет с нами, чтобы заботиться о безопасности Джоша. Он мне намного более симпатичен.

После занятий в группе госпожи профессора Деверо я опять принимаюсь за не привлекающую внимание проверку пустующих комнат в Доме Воронов: кабинетов на моем этаже, которые никто не использует, или комнат для гостей в задней части верхнего этажа, которые лишь изредка бывают заняты, потому что бывшие члены сообщества с большей охотой наслаждаются номерами люкс в парк-отеле. Мой требующий разгадки мозг породил невнятную идею, что одна из этих комнат может быть идеальным местом для видеозаписей безопасности. Но мимо.

Комнаты выбывших кандидатов на первом этаже сложнее осмотреть, потому что здесь обычно царит оживление. Хотя я не думаю всерьез, что видео спрятаны здесь, кручусь возле бывшей комнаты Шарлотты, и в какой-то момент, никем не замеченная, нажимаю на ручку двери, проскальзывая внутрь. Шарлотта выехала только несколько недель назад, но я чувствую себя так, будто стою в давно не обитаемой комнате какой-то загородной виллы. Мебель закрыта белой тканью, и все пахнет средством для ухода за деревом. Я снова осознаю, насколько жизнь здесь конечна, и как быстро она может остаться в прошлом. Как раз когда я хочу приступить к поиску, слышу шум, опять это царапанье и скрежет, и невольно спиной вперед иду к двери. Я игнорирую обман зрения, когда кажется, что простыня на торшере шевелится – по крайней мере, я надеюсь на обман зрения или на небольшой сквозняк из-под двери – и дышу снова лишь тогда, когда стою в коридоре и закрываю дверь снаружи. Моя голова лежит на прохладной деревянной поверхности, когда я слышу шаги.