Я чувствую, что это более комфортно. У такой дружбы срок годности больше.

Постепенно у меня появились настоящие друзья; в их разряд перешли и некоторые из моих старых знакомых. Я не избавилась до конца от скованности, и окружающие иногда это замечают (хотя тот факт, что я иностранка, служит мне неплохой маскировкой). Но теперь такое случается со мной нечасто. Когда я планирую встречу, у меня в голове звучит голос, который говорит: «О чем вы будете болтать три часа? И что, если она поймет, что ты совсем не такая симпатичная?» Сегодня я шикаю на этот голос и иду на встречу с подругой. Я верю, что у меня есть достоинства и мне не нужно без остановки развлекать людей, чтобы им понравиться.

Теперь, когда я внутренне успокоилась, я убедилась, что вокруг полно людей, которые страдают от внутреннего беспокойства гораздо больше, чем я. Одна знакомая призналась мне за обедом, что ей намного проще с книгами, чем с людьми, и что большая часть ее сведений о них почерпнута из романов XIX века. Знакомясь с кем-то, она пытается определить, на какого персонажа Джейн Остин похож этот человек.

Я выяснила, что у меня есть несколько базовых требований к друзьям. У человека должно быть чувство юмора. (У Джейн Остин оно есть, и мы, несмотря на все ее усилия, подружились.)

Я не имею в виду, что вы должны непрерывно произносить смешные монологи или обмениваться остротами. Человек может оставаться серьезным и при этом обладать чувством юмора. Но теперь я замечаю полное отсутствие чувства юмора. Это не такое уж редкое явление, и дело здесь, конечно, не в шутках. Человек, лишенный чувства юмора, зациклен на себе и не способен отвлечься от конкретики происходящего. Иногда я встречаю кого-то умного и производящего прекрасное впечатление, но по каким-то загадочным причинам больше не хочу с ним видеться. Позже я понимаю почему. Потому что у него не было чувства юмора.

Еще я научилась замечать, слушает меня человек или нет. Это базовый навык, но владеют им далеко не все. (Саймон иногда говорит о каком-нибудь пожилом человеке: «У него проблема не со слухом, а с умением слушать».)

Избавившись от лишнего напряжения в общении с другими, я перестала за них цепляться. Не все остаются в твоей жизни. Есть яркие люди, с которыми вы провели незабываемый вечер или пару дней, но теперь они живут в Гонконге, и больше вы их никогда не увидите. Такова жизнь.

Я научилась распознавать членов своего племени. Джерри Сайнфельд однажды заметил, что самый лучший момент в церемонии вручения премии «Эмми» – тот, когда на сцену выходят сценаристы комедийных сериалов. «Ты видишь этих гномоподобных придурков и думаешь: это я. Такой я и есть. Это моя компания».

Что до моей компании, то она состоит из бывших неудачников, которые любят читать и писать. Оказывается, нас довольно много. Однажды я предложила двум новым подругам вместе съездить на уик-энд – без особого повода. Они согласились, и мы провели три дня в отеле: ели, плавали и болтали, сидя у одной из нас в номере. Мы делились мыслями о том, каково нам было долгое время существовать, ощущая себя маргиналами, а потом все же обрести настоящую жизнь, которая нам подходит. Несколько раз за этот уик-энд мы ни с того ни с сего принимались петь.

Мы сделали друг другу кое-какие признания. Одна из подруг рассказала, что человек, переживший холокост, научил ее мастурбировать. (Все было в рамках приличий: это был ее школьный учитель, который вел у них уроки полового просвещения.) Я рассказала, что во время учебы в колледже получила задание снять видео на любую тему. И я решила снять документальный фильм… о себе! Я приставала к студентам из нашего общежития и требовала сказать, что они обо мне думают.

Я напряглась, уверенная, что подруги меня осудят – я зашла слишком далеко, раскрыла о себе слишком много уродливой правды. Но произошло ровно обратное.

– Вот здорово! Это очень по-твоему, – сказала одна из них с искренней теплотой.

Хотя эта история показала меня не с лучшей стороны, подругам понравилось, что я им ее рассказала. Для дружбы не требуется совершенство. Что действительно важно – показаться друзьям такой, какая ты есть на самом деле.

Вы знаете, что вам за 40, если:

• Вы способны слушать других не осуждая.

• Вы не склонны с ходу верить в сетования своих знакомых, желающих видеть в вас удобную «жилетку», чтобы в нее поплакаться. Рассказывая о том, что кто-то нехорошо с вами поступил, вы добавляете: «Разумеется, с моей точки зрения».

• Вам больше не требуется, чтобы друзья разделяли ваши вкусы.

• Среди людей, чье общество вам приятно, немало тех, чье мнение для вас очень важно. Вы помните, что они говорили раньше, цените их и всегда найдете для них время.

• Иногда эти же самые люди не ценят вас.

• Вас больше не тянет в крутую компанию – вас тянет в свою компанию.

21

Как говорить нет

Прекрасно наконец-то иметь близких друзей! Если бы еще располагать временем, чтобы с ними видеться!

Если попытаться описать современных сорокалетних одним словом, этим словом будет «занят». У меня никогда не было такого количества мелких дел, от которых нельзя отвертеться. Мой список насчитывает 11 страниц и включает пункты от пронизанных паникой («Возобновить страховку!») до благородных («Прочитать Стефана Цвейга») и пугающих размахом («Распечатать и рассортировать семейные фотографии»). Меня ждут бесконечное количество имейлов, на которые нужно ответить, и горы благодарственных писем, которые надо написать. Приезжающие в Париж друзья друзей желают знать, где здесь можно поужинать и нельзя ли нам с ними встретиться и выпить по стаканчику. Даже простейшее из этих дел требует 25 минут, которых у меня нет. Я уже не говорю о домашних хлопотах.

Я знаю, что это проблемы привилегированной категории граждан. Я благодарна, что они у меня есть. Голландский экономист Ланс Бовенберг абсолютно верно описывает новый «час пик» в жизни человека, полностью занятого работой, детьми, а зачастую еще и заботой о стареющих родителях. («Моя мама думает, что она беременна, – сообщил мне друг из Коннектикута. – Она живет в доме престарелых и постоянно твердит о том, что на свете нет места хуже для воспитания детей».)

Психологи называют такую занятость «перегруженностью ролями» и говорят, что им невероятно трудно набирать для клинических исследований людей этого