сказано. Его величество больше меня не зовёт.

— Его величество не совсем здоров после праздничных излишеств. Он не зовёт вообще никого.

— О, — я невольно бросила взгляд в сторону дворца Великого Превосходства, вспомнив возмущение Тайрена от моего равнодушия во время его болезни. — Быть может, будет уместно сходить справиться о здоровье императора?

— Сходи, это никогда не лишнее. А ещё, младшая сестра, думаю, уместно будет сказать, что тебе в скором времени следует ждать некоего предложения от Талантливой супруги. Чжиу и Лэ давно негласно соперничают между собой. Добродетельная супруга благодаря своей родственнице получила преимущество, Талантливая не упустит возможности отыграть себе камень-другой в этой партии.

Я опустила глаза, и Мэйли внимательно взглянула мне в лицо:

— Что, уже?

— Ну… Госпожа Лэ говорила со мной, но она так замысловато выразилась, что я не поняла.

— И что же она сказала?

— Что-то вроде, что если я хочу прояснить свои отношения с императором, то она готова выслушать мои соображения… Я точно не помню.

— Этого достаточно, — усмехнулась Благородная супруга. — В переводе на общечеловеческий — она готова оказать тебе помощь и поддержку в завоевании благосклонности его величества, но сперва хотела бы услышать, что ты можешь предложить взамен.

— Боюсь, мне в любом случае пришлось бы её разочаровать. Предложить мне совершенно нечего.

— Ну, почему же. Преданность приближённого к высочайшей особе человека дорого стоит. Это и знание, чем особа живёт и дышит в данный момент, и возможность замолвить нужное словечко в нужное время.

— Понятно, — я поморщилась. — Говоря откровенно, старшая сестра, у меня нет желания участвовать ни в каких интригах.

— Боюсь, Соньши, что если ты не захочешь участвовать в интригах, интриги захотят участвовать в тебе. Но если тебе когда-нибудь понадобиться добрый совет, я буду рада помочь.

Вот и ещё одна помогальщица нашлась, тоскливо подумала я. Но Благородная супруга хотя бы не была навязчива и сразу же сменила тему:

— Что это у тебя за книга?

— Стихи, — я показала пухлый свиток.

— И не просто стихи, а Изборник. Сестра демонстрирует хороший вкус.

— Вы мне льстите. Я просто иду за большинством.

Уж если идти, то к самому лучшему.

— Я не заслуживаю доброты старшей сестры.

Дальше разговор шёл только о поэзии. А ведь Тайрен тоже писал стихи, и хорошие стихи. Сам он не относился к ним серьёзно, но всё же по моей просьбе записал мне несколько стихотворений. Эти листочки до сих пор лежали в дальнем шкафчике, и время от времени я доставала их и перечитывала. Насколько всё-таки может быть скромен человек в отношении своих истинных достоинств, при этом страстно желая обладать тем, что ему не дано…

Или это дружба с Чжуэ Лоуном заставила Тайрена оценивать свои достижения в стихосложении ниже, чем они того заслуживали? Да, тот в поэтическом даре принца превосходил, но не сказала бы я, что так уж намного.

Так, пребывая в задумчивом настроении, я рассталась с Благородной супругой и вернулась в свой дворец Лотоса. В центральной комнате меня встретил несколько смущённый евнух Цу.

— Можно спросить? Госпожа Соньши сегодня кого-нибудь ждали? Послание там, или приглашение?

— Нет, — удивилась я. — А что?

— Сегодня сестра Лин видела незнакомую ей девушку у заднего входа в наш дворец. По виду — чью-то служанку. Сестра окликнула её, но та быстро ушла, даже убежала. Я вот думаю… Может, она приходила для какого-нибудь тайного дела?

Я нахмурилась. У меня не было никаких тайных дел. Легче всего было бы отмахнуться, тем более что «у заднего входа» — это даже не внутри. То, что незнакомую, тоже не диво, пусть гарем довольно тесен, но Лин попала в мои комнатные девушки совсем недавно, собственно, с моим вторым браком, а до того провела лишь несколько месяцев в Боковом дворце. Во дворец же вошла и вовсе случайно, в счёт подати от своего задолжавшего казне отца. Я подозревала, что когда мне подбирали новых слуг, то сбагрили то, что поплоше, но девушка очень старалась, так что обделённой я себя не чувствовала.

Словом, придраться было не к чему, но что-то меня смутило. Все эти многочисленные разговоры… Права Благородная супруга, моё нежелание ни во что не лезть вовсе не гарантия, что меня оставят в покое. Что могла сделать незнакомка в моём доме? Утащить чего-нибудь?

Я в сопровождении Цу быстрым шагом вошла в спальню. На что мог кто-нибудь позариться? Едва ли это банальная воровка. Но у меня нет ничего компрометирующего… кроме разве что тех самых стихов. Император и так раздражается на каждое упоминание Тайрена, а если узнает, что я храню память о нём, его раздражение увеличится. Я бросилась к шкафчику, выдвинула ящик и вздохнула с облегчением. Листки со стихами были на месте. Все пять — я не поленилась проверить. Но если у меня ничего не пропало, то что могла тут сделать чужая служанка?

Подбросить что-нибудь.

— Цу, собери всех слуг.

Евнух поклонился и исчез. Чтобы через пять минут вернуться в сопровождении почти всей прислуги.

— Где Уцзин?

— Пошёл навестить мать, госпожа, — доложил Цу. — Прикажете привести?

— Не нужно, — я обвела взглядом притихшую стайку служанок и двоих евнухов. — Я хочу, чтобы вы осмотрели весь дворец Лотоса. Весь, сверху донизу. И если что-то появилось, чего раньше не было, или наоборот, что-то пропало, немедленно сообщите мне.

Девушки и евнухи переглянулись, но, похоже, проникнувшись серьёзностью момента, от вопросов воздержались и быстро разошлись по спальне. Впрочем, поиски не затянулись.

— Старшая сестра! — ахнула Усин, которой выпало осматривать мою кровать.

Я немедленно подошла к ней, остальные сгрудились вокруг. В руках Усин была свёрнутая из соломы грубая кукла, к которой чья-то рука приколола шпильками три бумажки. На одной было написано «Иочжун», на второй — циклический знак, которым обозначали день, в который император родился, и иероглиф «Кровля»; видимо, имелось в виду созвездие, управлявшее днём рождения его величества. Иероглифа с третьей бумажки я не поняла.

— Это же… — проговорил кто-то.

Да, подумала я, как же схожи суеверия всех миров. Если надо навести порчу, используем куклу. Или это любовный приворот? В любом случае, если бы кто-нибудь обнаружил эту куклу у меня под кроватью, то в свете уже звучавших обвинений в колдовстве мне было весьма не просто отбрехаться.

— Думаю, не нужно говорить, что вы ничего не видели? — спросила я, и все закивали.

— Мы ничего не скажем, — уверила за всех уже справившаяся с собой Усин. — Старшая сестра может на нас положиться.

— Хорошо. Тогда расходитесь и занимайтесь своими делами, как будто ничего не случилось.

Слуги гуськом вышли, кроме