А раз так, то поспешила накрыть стол для Ткачева. Потом подумала и поставила еще один прибор, для себя. Но время шло, а он все не шел. Куда пропал? Переодевался? Возможно. Пошла взглянуть.

— Николай! — строгий голос Дмитрия остановил меня в коридоре недалеко от прихожей. Но с того места, где замерла, видела, что он стоял рядом с переговорным устройством с консьержем. — Почему я застал у себя дома посторонних? Это ты позволил им пройти?

— Но Дмитрий Олегович! Это был ваш знакомый, и он…

— Не я ли недавно дал тебе строгие инструкции?

— Было такое. Но вы сказали мне особенно следить за тем, чтобы из вашей квартиры не вышла бы и не могла…

— А я говорил, что к ней может заходить, кто попало и еще тогда, когда меня нет дома?

— Понял, Дмитрий Олегович. Виноват. Больше такого не повторится. Теперь, если вас нет в квартире, вообще никого ни туда, ни оттуда не пропущу.

— Отлично. На этом и договоримся.

И тут он повернулся в мою сторону. И наши глаза встретились.

— Я что, под арестом? — нахмурилась и поджала губы.

— Ты пришла позвать меня обедать? — его спокойствию можно было позавидовать. — Идем, я готов.

Он быстро приблизился и, приобняв за плечи, увлек к накрытому столу.

— Ты забыл мне ответить, Дима, — вернулась к своему вопросу, хоть и видела, что Ткачев начал во всю работать ложкой и, скорее всего, был действительно голоден. — Что значит твой приказ охраннику?

— А что непонятного? У тебя есть проблемы. Ты от них убежала и теперь здесь отсиживаешься. Я же взял на себя ответственность за тебя. Вот и старюсь по мере сил.

— Но это здорово смахивает на арест. Не находишь?

— Нет. Подай мне соль. На мой взгляд суп следовало посолить больше.

— Солонка перед тобой. Но ты мне зубы не заговаривай. Зачем меня здесь запирать? Мы уехали за столько километров…ты говорил сам, что в Москве легко затеряться…и потом, это же пришел не кто-нибудь, а…

— Я просил обходиться без его имени?! — сверкнул на меня глазами, даже не дав договорить. — Был такой уговор?

— Ты, о чем сейчас?! Это же просто разговор. А вообще, мы с ним расстались, совсем. И ты же видел, у него новая девушка, а я…

— А ты теперь со мной, — и снова бросил жесткий взгляд в мою сторону.

— М, м…так оно и есть, — призадумалась, но не слишком глубоко. — Ладно! Если между вами что-то там произошло, я не стану в это вмешиваться. Никак не стану. Не нравится тебе теперь упоминание имени бывшего друга в твоем доме, то…

— Хватит об этом, — сказал, как отрезал. — Особо крепкой дружбы между нами и не было. Но дело и не в этом. И ты не глупа, думаю вывод для себя сделала. Хоть и со второго раза.

— А, а! Поняла! Тогда в лифте, когда призвал меня впредь обходиться без упоминаний имен наших прежних любовников и любовниц, был, значит. предельно серьезен. А я…

— Издеваешься?! — он в сердцах отбросил от себя ложку.

— Нет! — искренне удивилась я. — Только не думала, что у тебя такое жесткое отношение к этому. Порвал, значит, с очередной подружкой, и все: выбросил ее совсем из головы и имя ее с того момента оказалось под запретом даже для окружающих. А если у твоей новой пассии до тебя были любовники, но теперь она была с тобой, то тоже должна следовать этому правилу: никаких имен бывших. Так?

— Издеваешься! — сложил руки на груди и откинулся к спинке стула.

— Хм…Извини, что испортила тебе аппетит, Дима. Или суп не понравился?

— Не идет тебе, Ира, строить из себя простушку. Да, я большой собственник. И ничего не могу с этим поделать. Будь добра, это учитывать. А еще говорят, что это неплохо и женщинам нравится такое качество в их мужчинах.

— Да?! И Алевтине тоже? И этой…из лифта?

Дальше был удар его ладони по столу. И такой силы, что все приборы на нем подпрыгнули. И я вместе с ними. А Ткачев встал с места и направился ко мне. В тот момент я порадовалась, что стол имел внушительные габариты, и мой стул располагался за другим его концом — было время хоть глазами поморгать.

— А что ты скажешь на то, что я твердо решил остепениться? — навис он надо мной. — Может, у меня теперь появились намерения жениться и завести детей.

Эти его слова были для меня неожиданными. И еще как-то странно они прозвучали. Да и моя реакция на них мне не очень понравилась. Хотелось немедленно уточнить, не предложение ли это его мне руки и сердца, причем насмешливо так об этом поинтересоваться. Но, подняв к его лицу голову, встретилась с совершенно потемневшими глазами, что не рискнула выпустить на волю свою иронию. А еще сочла за благо отвести в сторону взгляд и прикусить язык.

— Ах, да ты же сказала, что заводят зверушек, но не сыновей.

— Это я так сказала? — получилось чуть пискнуть, а вообще к тому времени принялась увлеченно ковырять пальцем край столешницы. — Не помню.

— А я, вот, запомнил, — дальше развернулся и пошел на свое место, и мне сразу от этого сделалось как-то легче дышать. — Что у нас на второе? Давай.

Закончился обед в молчании. А весь остаток вечера Ткачев провел в своем кабинете. Ушел туда и несколько часов подряд шуршал какими-то бумагами. Мне же заняться особенно было нечем. Могла бы снова поискать в интернете работу, но компьютер стоял на рабочем столе Дмитрия — не хотела ему мешать, как и попадаться лишний раз на глаза. Поэтому, убрав посуду в моечную машину, заняла место на диване в гостиной и тупо переключала пультом каналы, выискивая что-нибудь интересное. Но увлечься фильмом или передачей не получилось, только зря промаялась. Когда же за витражными стеклами квартиры стало смеркаться, не вытерпела и пошла к Дмитрию.

— Ты еще долго будешь занят? — застыла на пороге, в проеме приоткрытой двери.

— А что? — поднял на меня глаза от рассматриваемых документов.

— Можем поужинать, к