телесность ее героини, которой является она сама. Или, правильнее сказать, протагонистка близка авторке. Так, к примеру, описывается реальное влияние политических мер в сфере сексуальности 1950-х и 1970-х годов на самооценку и сексуальность героини. В то время как в 1950-е Католическая церковь с ее подавлением сексуальности еще имеет большую власть во Франции и отношение Эрно к сексу сопряжено с чувством вины, в 1970-е она буквально извне ощущает призыв мастурбировать и исследовать свою сексуальность. Писательницу больше всего интересует вопрос, как подобные общественные изменения – в случае с сексуальностью переход от общества дисциплины к обществу контроля – отражаются на поведении и самоощущении субъектов, и именно это она и демонстрирует, перемежая свою личную жизнь с непосредственно историей. Общественная оптика способствует отклику прежде всего от тех читатель*ниц, которые жили в похожих условиях. Особенно мне понравилось, что она, становясь старше, отмечает, что по-прежнему ощущает себя юной девушкой. И прежде всего взгляды других – а именно взгляды более молодых женщин – дают ей понять, что она больше не принадлежит к их кругу. То есть она вынуждена воспринять себя как стареющую женщину в первую очередь в отражении других людей. Возможно, было бы еще убедительнее, если бы Эрно в какой-то момент свела воедино личную и общественную истории. Тем не менее я считаю ее попытку не оставаться в рамках «личной жизни», а исследовать, насколько та является продуктом общественных отношений, невероятно удачной и впечатляющей. Я – фанатка Эрно.

Контактные линзы

Вчера у меня прошла презентация книги в непростых условиях. Незадолго до начала мероприятия сломался мой компьютер, на котором была презентация с картинами в PowerPoint. И мне пришлось в последнюю минуту всё ремонтировать и заново устанавливать, что заставило меня напрячься и понервничать. В конце концов я воссоздала утраченное – с музыкой и картинами. Гораздо хуже было то, что к началу презентации я практически «ослепла», так как одна моя контактная линза оказалась за веком, а другая испачкалась. Поэтому и текст своего доклада, и публику я видела словно сквозь мутное стекло. Иногда я просто не могла разобрать, что написала, будто на текст наложили рисунок, – забавное сравнение, учитывая, что тема моей презентации – живопись. Но я решила не впадать в панику и довести дело до конца. Легче сказать, чем сделать: я практически не видела людей, с которыми дискутировала, и не знала, что из себя представляет задающий вопрос человек. Со стороны мое выступление, возможно, было воспринято не так уж плохо, однако для меня самой это было настоящее испытание. Вместо того чтобы наслаждаться происходящим, я могла лишь – отчасти парализованная – перетерпеть его. Контактные линзы действительно несут с собой высокие риски, и нужно всегда иметь в виду, что они подведут в ответственный момент. С меня довольно: больше не хочу зависеть от этого средства коррекции зрения, хоть и не могу решиться ни на очки, ни на операцию.

Злоупотребление как валюта

Bloomberg советует своим инвестор*кам покупать работы некоего художника, до этого момента ценимого прежде всего инсайдерами. В качестве индикатора роста его будущего значения сообщается, что в последнее время на аукционах цены на его работы выросли, что позволяет сделать предположение о грядущем повышении их стоимости. Еще один аргумент в пользу будущей значимости этого художника – его влияние на учениц и учеников, к примеру на его бывших студент*ок. Те так восхищаются им, что готовы за свой счет ездить на открытие его выставок в другие города, хотя они даже не могут позволить себе ночь в отеле и потому уезжают обратно вечером того же дня. В том, что подобные истории настоящего поклонения способствуют росту славы художни*ц, нет ничего принципиально нового. Удивительнее тот факт, что никто не допускает мысли, что такая жертвенность учащихся указывает на особые отношения «учитель – ученик», которые еще встречаются в европейских художественных университетах и которые следовало бы рассмотреть пристальнее. Нередко подобные фанатские группы образуются вокруг преподаватель*ниц через совместные ритуалы, такие как посещение пивных, потребление большого количества алкоголя и интенсивное личное общение. Те, кто считает подобные ритуалы скорее отталкивающими и не хочет пить, оказываются выключенными из совместности. Проводя подобным образом время со своими студент*ками, эти преподаватель*ницы создают систему включения и исключения из круга общения, и возможность исключения висит над учащимися, словно дамоклов меч. Либидозная энергия, направленная на преподаватель*ниц, может эксплуатироваться последними, когда те поддерживают особые эмоциональные (или даже сексуальные) отношения с учащимися. Учащиеся, в свою очередь, могут подыгрывать преподаватель*ницам в надежде, что те будут их рекомендовать и способствовать их карьере. Иногда студент*кам кажется, что их преподаватель*ницы слабы и нуждаются в помощи, например из-за похмелья, от которого те страдают после совместных вечеринок. И тут на первый план выходят именно девушки-студентки, которые чувствуют себя обязанными позаботиться о своих профессор*ках в силу развитого чувства ответственности. Они берут на себя обусловленную гендером роль сиделок. Группа учащихся несет большие издержки, чтобы увидеть выставку своего преподавателя, что нередко сопряжено со злоупотреблением властью. И подобная ситуация превращается в валюту, достигая рынка произведений искусства в Америке в виде легенды и подчеркивая значимость художни*цы. И никто не ставит под сомнение подобную модель, так как она приносит художни*цам и их работам еще больше важности, славы и рыночной стоимости.

Тимо Блунк: «А у нас не было с вами секса в восьмидесятых?»

К сожалению, эта книга – настоящая катастрофа, происходящая на фоне распада звукозаписывающей индустрии. Многие бывшие рок– и поп-музыканты публикуют свои мемуары в том числе и потому, что на компакт-дисках во времена стриминговых платформ больше ничего не заработаешь, а концерты в долгосрочной перспективе сложно организовывать и они слишком выматывают физически. По этим причинам музыканты теперь пишут книги с подобными резонансными заголовками, которые к тому же неоднократно цитируются в самом тексте. Компакт-диск с песнями, сопровождающий книгу, также содержит трек под названием «А у нас не было с вами секса в восьмидесятых?». Эта фраза нещадно эксплуатируется автором на протяжении всего пути. Книга представляет собой смесь из квазификционального рассказа о секс-одержимости в форме диалога с «терапевткой» и воспоминаний о недолгой славе, которую Блунк пережил в начале 1980-х вместе с группой Palais Schaumburg (в книге, названной Villa Hammerschmidt). Так как я тогда очень любила эту группу и ходила на их концерты, а кроме того, Тимо Блунк был моим первым партнером в гамбургской танцевальной школе Wendt, то поначалу я