удастся ее получить, — сказал он.

— Ага, выходит, ты знаешь, что такое слон.

— У вас, как видно, недурной информатор в мерсейском генеральном штабе.

— Бывает и хуже, — с явным самодовольством сказал Абрамс.

— Вряд ли он давно работает на вас, — медленно произнес Флэндри, сам холодея от своих слов. — Если бы так, зачем вам было лететь сюда самому? Вы, наверно, за что-то зацепились на Старкаде, и под рукой не оказалось никого, кому бы вы доверяли или кем могли бы рискнуть.

— Перейдем лучше к делу, — быстро сказал Абрамс.

— Нет. Сначала покончим с этим.

— С чем?

Флэндри смотрел на Абрамса, как слепой.

— А если у вас был такой хороший информатор, то вас, думаю, предупредили о нападении подводной лодки на Уянку. И вы промолчали. Ведь никаких мер принято не было. Если бы не счастливый случай, город бы погиб. — Он встал. — Я видел на улицах убитых тигран.

— А ну сядь!

— Один-единственный миномет, поставленный в порту, потопил бы эту лодку. — Флэндри отступил, повысив голос: — Мужчины, женщины и малые дети были разорваны на части, погребены заживо под обломками, а вы бездействовали!

Абрамс вскочил на ноги и подошел к нему.

— А ну стой! — рявкнул он.

— Какого черта? — повернулся Флэндри.

Абрамс ухватил его за руки. Флэндри попытался вырваться. Абрамс держал его крепко. Темное халдейское лицо командора искривилось от ярости.

— Слушай меня. Да, я знал. И знал, что произойдет, если я промолчу. Когда ты спас этот город, я упал на колени и возблагодарил Бога. Я упал бы на колени и перед тобой, если бы ты мог это понять. Теперь предположим, что я бы что-нибудь предпринял. Рунеи не дурак. Он догадался бы, что меня информировали, а сделать это мог только один из его служащих. Вот и заглох бы мой канал, засыпали бы его разом. А я уже задумал пробраться с его помощью в архив самого Брех-дана. К правде о Старкаде. Кто знает, сколько жизней можно этим спасти? И не только человеческих. Тигранских, шираво, да и мерсейских, черт возьми! Пошевели мозгами, Дом. У тебя там пара клеток точно работает. Да, это грязная игра. Но есть в ней одно правило, соблюдать которое обязывают и практический смысл, и честь. Нельзя выдавать своих агентов. Нельзя!

Флэндри ловил ртом воздух. Абрамс отпустил его. Юноша вернулся к своему креслу, рухнул в него и отпил большой глоток спиртного. Абрамс ждал. Флэндри медленно поднял на него глаза.

— Прошу прощения, сэр, — выдавил он. — Наверное, нервы подвели.

— Не надо извиняться, — стиснул его за плечо Абрамс. — Когда-нибудь ты все равно узнал бы. Так почему бы и не сейчас. И знаешь ли, ты дал мне искру надежды. Я уж начал сомневаться, остался ли на нашей стороне кто-нибудь, кто играет в эту игру не только ради своих шкурных интересов. Вот когда тебя повысят… ладно, там видно будет.

Он тоже сел, и оба помолчали.

— Я уже в порядке, сэр, — несмело заметил Флэндри.

— Это хорошо, — проворчал Абрамс. — Для предстоящего тебе понадобится быть в полнейшем порядке. Естественный способ вывезти отсюда информацию — другого я не вижу — тоже включает в себя довольно грязный ход. Может, ты придумаешь что получше — я сам старался, но не сумел.

— Что это за способ, сэр? — растерялся Флэндри.

Абрамс приближался к сути дела осторожно.

— Проблема вот в чем. Я верю-таки в то, что мы сможем обшарить архив так, чтобы никто не узнал. Особенно теперь, когда Брехдана здесь нет, как и трех других, которые, как я выяснил, тоже имеют доступ в то помещение. Но даже в таком случае странно будет выглядеть, если кто-то вдруг улетит с планеты без веской на то причины. Так вот ты мог бы такую причину создать.

— Какую именно? — приготовился к худшему Флэндри.

— Ну… если бы лорд Хауксберг застал тебя на месте преступления со своей аппетитной спутницей…

Это выбило бы из колеи и куда более искушенного человека. Флэндри взвился с места.

— Сэр!

— Сядь, парень. И не говори мне, что без кота мышам не раздолье. Ты проявил такую ловкость, что вряд ли об этом знает еще кто-нибудь, даже в нашем маленьком, пробавляющемся сплетнями анклаве. Это пророчит тебе хорошую карьеру в разведке. Но я-то, сынок, работаю с тобой бок о бок. Когда ты являешься весь вымотанный по утрам после тех ночей, в которые лорд Хауксберг чувствует себя смертельно усталым и принимает снотворное; когда мне не спится и хочется поработать ночью, а тебя в комнате нет; когда вы с ней без конца переглядываетесь… Ну что мне, по слогам тебе объяснять? Не в этом дело. Я тебя не осуждаю. Не будь я стариком, питающим эксцентричные идеи на предмет своего брака, я бы к тебе приревновал. Однако все это дает нам наш шанс. Главное, чтобы Перси не узнала, когда возвращается ее лорд и повелитель. Она не очень-то общается со здешней колонией — и я, надо сказать, ее понимаю — да и ты будешь стараться ее отвлекать. Так что, когда придет извещение о приезде — его пришлют не ей лично, а на посольство, чтобы предупредить прислугу, — я прослежу за тем, чтобы до нее это не дошло. А в остальном предоставим природе делать свое дело.

— Нет! — взъярился Флэндри.

— За нее не бойся. Ее разве что пожурят. Лорд Хауксберг довольно терпимый человек. Ему приходится быть таковым. Ну а если она лишится все-таки места, то у нас есть секретный фонд. Она сможет вполне прилично жить на Терре, пока не подцепит кого-нибудь еще. Не думаю, право, что ее сердце будет разбито при обмене лорда Хауксберга на более новую модель.

— Но… — Черт бы побрал эту привычку краснеть! Флэндри смотрел в пол, постукивая кулаками по коленям. — Она мне доверяет. Я не могу так.

— Я сказал тебе, что дело грязное. Ты льстишь себе мыслью, что она в тебя влюблена?

— Ну-у…

— Значит, так и есть. Я бы на твоем месте так не думал. Но предположим даже, что влюблена, — психолечение такого простого случая обойдется дешево, и у нее хватит характера, чтобы пройти курс. Меня гораздо больше беспокоишь ты.

— Почему я? — спросил расстроенный Флэндри.

— Лорд Хауксберг будет вынужден тебя наказать. Какими бы ни были его истинные чувства, он не может допустить, чтобы такое сошло кому-то с рук; ведь об этом узнает вся колония, да что там — вся Терра, если ты правильно разыграешь сцену. Он собирался послать домой курьера через пару дней после своего возвращения — с предварительным