Потом пришло приглашение. В целях лучшего взаимопонимания между расами, а также в традициях гостеприимства, не пожелает ли мичман Флэндри совершить путешествие по планете в обществе молодых мерсейцев, равных ему по званию?

— Не пожелаешь ли? — спросил Абрамс.

— Черт побери, еще бы, — выпрямился Флэндри, согнувшийся над столом. — У меня сейчас такое чувство, что все библиотеки во Вселенной надо разбомбить. Но ведь я, наверно, нужен вам здесь.

— Нужен. Это неприкрытый подвох, чтобы еще больше осложнить мне жизнь. Однако можешь отправляться.

— Правда? — ахнул Флэндри.

— Конечно. Здесь нам ходу не дадут. А ты, глядишь, и узнаешь что-нибудь.

— Благодарю вас, сэр! — взвился со стула Флэндри.

— Потише, сынок. Это тебе не каникулы. Будешь изображать из себя испорченного терранского хлыща. Не станем обманывать их ожиданий. И потом это увеличит твои шансы. Глаза и уши держи открытыми, но рот отнюдь не на замке. Мели языком. Задавай вопросы. Предпочтительнее дурацкие; и смотри не слишком докапывайся до сути, чтобы они не заподозрили в тебе шпиона.

— Знаете, сэр, — нахмурился Флэндри, — покажется странным, если я не буду стремиться получить информацию. Думаю, лучше выпытывать, но неуклюже, чтобы все видели, какой я болван.

— Хорошо. Ты быстро схватываешь. Жаль, что у тебя нет опыта — ну, всем нам надо когда-то начинать, и боюсь, ты не столкнешься ни с чем таким, с чем не мог бы справиться своими щенячьими силами. Так что ступай, приобретай опыт.

Абрамс посмотрел, как его молодой помощник вылетел вон, и тяжело вздохнул. Если не считать кое-каких мелочей, он гордился бы таким сыном, как Доминик Флэндри. Хотя никакого проку от этой поездки ожидать не приходится, она послужит еще одним испытанием для юного мичмана. И если он хорошо себя проявит, то Абрамс, быть может, собственными руками отдаст его на съедение.

Ибо нельзя оставлять ситуацию на мертвой точке, как того желает Брехдан. Сейчас командору предоставляются такие возможности, которыми только изменник не воспользовался бы. Но обстоятельства складываются так, что делегация задерживается на Мерсейе на неопределенный срок, и он, Абрамс, не может действовать так, как планировал первоначально. Вместо задуманной им классически четкой операции придется произвести взрыв.

А запалом будет Флэндри.

Мерсейцы, как почти всякий разумный вид, впитали тысячи разных языков и культур. В конце концов, как и на Терре, одна культура возобладала над прочими и постепенно поглотила их. Но на Мерсейе этот процесс зашел не столь далеко. Законы и обычаи земель, примыкающих к Вилвидскому океану, не слишком глубоко укоренились в некоторых частях планеты. Общепринятым языком являлся эрио, но были еще такие мерсейцы, которые владели им хуже, чем родным, усвоенным у своих матерей.

Возможно, поэтому Ланнавар Белгис так и не поднялся выше икана — старшины, по оценке Флэндри — и теперь служил всей компании чем-то вроде денщика. Он даже не мог правильно произнести свое звание. «К» в нем выговаривалось примерно как «кдх», где «дх» звучало как англикское «th», и Ланнавару было почти так же трудно это выговорить, как и англоязычному. А может быть, он был просто лишен честолюбия. Ведь способностей ему было не занимать, о чем свидетельствовал огромный запас историй, приключившихся с ним в космосе за годы службы. И общаться с ним было приятно.

Они сидели втроем — он, Флэндри и Тахвир Темный, звание которого, «меи», примерно соответствовало младшему лейтенанту. Флэндри начинал привыкать к полуофициальным, полувольным отношениям, существовавшим между мерсейскими офицерами и младшим составом. Вместо взаимной отчужденности, принятой на терранских кораблях, здесь наблюдалось некое приятельство, в котором старшие задавали тон, но не давили своим авторитетом — нечто вроде постоянного танца.

— Да, прозорливцы, — басил Ланнавар, — чудной это был мир, и я с радостью убрался оттуда. Но нашему кораблю и потом не везло почему-то. Ничего не получалось так, как надо, понимаете, о чем я? Не скажу плохого слова ни про капитана, ни про экипаж, однако рад был перейти на «Бедх-Иврих». Там шкипером был Рунеи Странник, и с ним мы где только не побывали.

Тахвир дернул хвостом и открыл рот. Каждый раз кому-то приходилось останавливать поток ланнаваровых речей. Флэндри, сидевший в полудреме, встрепенулся и, опередив Тахвира на долю секунды, воскликнул:

— Рунеи? Тот, что теперь фодайх на Старкаде?

— Наверное, тот самый, прозорливец. — Икан прищурил глаза на татуированном лице. Зеленая рука поскребла живот в том месте, где выглядывала нижняя рубашка. — Хотя точно не скажу. Я ничего не слыхивал о Старкаде, пока нам не сказали, что вы, терране, тоже там окопались.

Мозг Флэндри так усиленно заработал, что мичман ощутил сразу несколько уровней его деятельности. Надо хвататься за любую нить, которую предлагает ему случай после стольких бесплодных дней; надо помешать Тахвиру оборвать эту нить, хотя бы еще пару минут; и в то же время нельзя выходить из своей роли. (Роли повесы, как рекомендовал ему Абрамс, и Флэндри с удовольствием играл ее, когда его спутники водили его по разным увеселительным местам. Повесы, но не дурака: Флэндри быстро понял, что добьется большего, если его будут хоть немного уважать и не будут скучать в его обществе. Он вошел в образ наивного простака с широко раскрытыми глазами, который трогательно надеется сделать что-то для матушки-Терры и в то же время восхищается всем, что видит. В минуты уныния он признавался себе, что этот образ не так уж отличается от оригинала.) На низших уровнях его сознания волнение открыло шлюзы всему, что воспринимается органами чувств.

Он еще раз окинул взглядом окружающий пейзаж. Они сидели — он на скамейке — в мраморной, затейливо украшенной беседке под луковичным куполом. Перед ними стояли кружки с горьким пивом. Мерсейская пища и напитки вполне подходили для терран, и он часто находил их вкусными. Они зашли в этот ресторан на вершине холма (который был еще и храмом, принадлежащим приверженцам очень древней веры) ради красивого вида и чтобы отдохнуть после прогулок по Дальгораду. Это селение лежало внизу, наполовину скрытое ярко блестящими цветами и густо-зелеными пальмовыми ветвями: небольшие современные дома и выдолбленные деревья, дававшие приют неисчислимым поколениям цивилизованных мерсейцев. За аэропортом виднелась полоска рыжего песка. Океан, синий почти до черноты, катил на берег валы, и ветер, пахнущий корицей, слабо доносил до Флэндри отзвук их шума. Вверху с субтропической яростью пылал Корих, но уже показались, как призраки, две луны: Витна и Литир.

У Флэндри подобрались мускулы на ляжках и животе, кровь стучала в ушах, ладони похолодели. Чувство избыточного веса отсутствовало: притяжение Мерсейи всего на несколько процентов превышало терранское. Мерсейский воздух, вода, биохимия,