— Айя нолдоран Нолофинвэ! — дирижировал толпой подходящий к принцу Нолдо. — Айя Астальдо! Ты будешь окружён почестями и славой вовеки! А те, кто только хотят заслужить славу, возьмут в руки оружие, чтобы защитить владыку Нолофинвэ! Возьмут топоры, пилы, молоты и зубила и начнуть строить дома! Возьмут охотничьи луки и покорят леса! Поля и реки станут нашим богатством, а горы преподнесут свои сокровища! И я, Варнондо из Тириона, полководец короля, клянусь вам: никто не посмеет вторгнуться в наши земли!

Толпа разразилась аплодисментами. Финдекано посмотрел в глаза воина, и увидел точно такое же разочарование, как у самого себя. Этот эльф когда-то верил Валар, потом королям… А теперь сделал выбор. Не такой, как Финдекано. Совершенно не такой.

— Мы пришли, чтобы быть свободными от Валар, — заговорил принц, — здесь путь к свободе преградил не Круг Судеб, но лишь один Моргот. Мы покажем ему, чья здесь земля! Пусть, поджав хвост, побитым псом возвращается к братьям в Валинор и скулит, моля о пощаде!

— Айя Астальдо! — воскликнул Варнондо.

И Финдекано понял, с кем придётся вести войну на советах и переговорах, чтобы кровь не пролилась снова.

Искажённое Морготом добро

В чёрном небе, гладком, словно шлифованный морион, светила идеально круглая, абсолютно белая луна.

Это рисунок? На камне?

На фоне светоча закружилась стая птиц. Нет, это не птицы… Это…

Мыши!

Из камня, ожив и начав пронзительно кричать, в лицо бросились мелкие твари, забираясь в глаза, ноздри, уши и рот. Сжимая зубы, можно было ощутить солёный вкус, трепетание вырывающейся живой плоти, но нападение не прекращалось. Мышей становилось всё больше, количество существ росло чудовищно быстро, и вдруг перед лицом возникла огромная чёрная морда с розовыми, словно сделанными из яшмы, круглыми глазами.

Сон оборвался внезапным раскатом грома, и понять, что страшнее — видение или разыгравшаяся буря, поначалу не получалось, однако способность ясно мыслить быстро вернулась, и Зеленоглазка, чувствуя, как всё сильнее бьётся сердце, села на кровати.

В шатре для отдыха знахарей, где разместили средиземскую гостью, никогда не царил полный покой: обязательно хоть кто-то занимался работой, вместо того, чтобы спать.

— Смотри, Зеленоглазка, — заметив, что колдунья собирается вставать, шепнула сидящая за столом ученица Митриэль, — какая прочная нить. Я ещё в Хэлкараксэ придумала укрепляющий ткань состав из жира и водорослей, а сейчас нашла замену ингридиентам, которые не найти здесь, на суше. Такую нить не разорвать. Можно лишь разрезать. Здорово, правда?

«Мне надо домой, — думала с нарастающим страхом Зеленоглазка, машинально кивая в ответ. — Сейчас подходящий момент — гроза. Все попрятались от непогоды. Я смогу проскользнуть незамеченной!»

— Во время бури, — начала судорожно придумывать колдунья, — расцветает особый цветок. Кровь гор его имя. Он обладает чудесными свойствами. Но даётся в руки он лишь тем, кто родился на его земле. Я попробую найти это сокровище. Вернусь, когда закончится гроза.

Увидев недоверие во взгляде Нолдиэ, Зеленоглазка мило улыбнулась.

— Подруга, я оставлю все свои вещи. Не думай даже, что я брошу вас без своей бесценной помощи. Жди меня, когда утихнет буря.

Знахарка согласно кивнула.

Поспешив покинуть шатёр, пока ещё кто-нибудь не проснулся, Зеленоглазка, вздрагивая от оглушительных раскатов грома и слепящих вспышек молнии, побежала через лагерь, стараясь быть незаметной среди палаток.

***

— Мистель…

— Варнондо?

— Мистель.

Кошмар приснился обоим: снова ожили страхи из прошлого, которое, они знали, больше никогда не могло повториться, однако почему-то не отпускало. Альквалондская эльфийка вновь видела страшное шествие смерти через родной город, а тирионский Нолдо, словно наяву, замерзал и убивал таких же коченеющих.

— Мистель.

Ответом стал вздох, лёгкий, словно бриз.

— Мистель. Моё сердце.

Прикосновение ладони к щеке супруги было привычным, но нежность не истаивала, подобно давно сотканному полотну. Эльфийка замечала, что к ней и к оружию муж относится одинаково бережно и неизменно трепетно, сколько бы ни служил клинок, как долго бы ни лежали в колчане стрелы.

Удар грома заставил вздрогнуть, кошмары на миг ожили вновь: кровь и копоть на белых стенах, рваные тряпки, вместо гобеленов и знамён, и лёд. Бесконечный белый лёд под чёрным небом.

— Мистель.

— Варнондо.

Супруги произносили имена друг друга, словно перекликаясь среди обломков мрамора, окутанных смрадным дымом, или боясь потеряться в метель, а потом отыскать мертвое тело. Если на зов не будет ответа — это сигнал худшей беды.

Сияющие чистейшим серебром шёлковые волны волос упали на лицо Нолдо, скатились по шее и груди, сплелись с чёрными прядями, нежные руки альквалондской эльфийки провели по щекам, мягкие губы одарили поцелуями.

Перевернув Мистель на спину, Варнондо перехватил инициативу. Зная, что времени у него немного, эльф спешил, однако делал всё, чтобы короткий миг любви стал прекрасным для обоих.

Языки соприкоснулись, тела соединились, движения ускорились.

Наслаждение нахлынуло морским прибоем, взорвало ночь новой вспышкой молнии с оглушительным раскатом грома, который на этот раз не напугал, хоть и напомнил о пережитом ужасе. И, прежде чем пробравшийся в укрытие ветер охладил разгорячённые тела, Варнондо успел ещё не раз выдохнуть самое дорогое сердцу имя. А, главное, получить ответ на зов.

Быстро поднявшись с постели, воин начал собираться в караул. Прозрачные глаза Мистель посмотрели с любовью и грустью: супруг не позволял себе надолго отлучаться с поста, даже если нуждался в отдыхе. На миг замерев на месте, Варнондо вернулся к жене, обнял за талию. Руки словно сами собой поднялись к лопаткам, прижали тонкое гибкое тело к мускулистой груди.

— Я не хочу уходить, Мистель, — словно извиняясь, прошептали губы, касаясь кончика острого ушка эльфийки. Глаза цвета стали смотрели нежно, и этот взгляд воин-Нолдо дарил только одной-единственной женщине во всей Арде.

— Останься, Варнондо, — кладя голову на грудь супруга, промурлыкала Мистель. — Что может случиться в эту ночь?

— Всё, что угодно, — вздохнул воин. — Мне надо идти.

Серебряные шёлковые волны волос проскользнули по телу Нолдо и вдруг оказались бесконечно далеко. Сразу стало холодно и пусто.