Шрифт:
Закладка:
В соседней комнате Джейлей крепко сжимал руку сестры и надеялся, что с ней все будет в порядке. Селестина говорила, что каждый из них поправится и через несколько дней они смогут отправиться дальше, но, смотря на Джодеру, он сомневался в правдивости ее слов. Холодный пот стекал по лицу, Джейлею было трудно дышать. Пульсация то прекращалась, то снова начиналась, и каждый раз он проклинал все на свете: ощущения напоминали ему о том, как много лет назад один из инструкторов по приказу Ирмтона Пини поставил ему клеймо не моргнув и глазом. Джейлей уже не помнил, сколько лет им с Джодерой тогда исполнилось, но боль, которую они испытали, по-прежнему казалась адской.
Джодера сжимала его руку в ответ, а потом ее пальцы расслаблялись и снова сжимались. И так по кругу. Он попросил Эванжелину выйти, хотя знал, что ей тоже нелегко, знал, что ей бы тоже полежать, поспать подольше, отдохнуть, пока есть возможность. Когда она вышла, Джейлей думал, что сойдет с ума от стыда: как ему только хватило ума выставить Эванжелину за дверь? Но потом он услышал стон Джодеры, и все мысли улетучились, оставив после себя неслышные мольбы.
Они с сестрой никогда не отличались особым терпением и рассудительностью, зачастую действовали на эмоциях, а потом жалели. Вероятно, поэтому часто проигрывали бои. Джейлей выдохнул и осторожно лег рядом.
– С тобой все будет хорошо, – прошептал он.
Его бросило в холод, и он побыстрее закутался во второе одеяло. Потом бросило в жар, и Джейлей хотел скинуть одеяло, но оно вдруг стало таким тяжелым. Веки невольно закрывались, он все так же сжимал руку Джодеры, но хватка постепенно ослаблялась. Капелек пота на лбу и на всем лице прибавилось, дыхание стало тяжелее.
Прежде чем отключиться, Джейлей заметил, как дверь открылась и на пороге появилась Уна. Кажется, лицо ее выражало беспокойство.
Спустя еще три дня, когда жар поднимался все реже, а силы медленно, но прибавлялись, Эверлинг вдруг заявил:
– Завтра мы уходим.
Они сидели в гостиной за ужином, Уна по просьбе Эванжелины, Джодеры и Джейлея присоединилась к ним. Селестина совсем не возражала.
Все уставились на него, кто-то удивленно, кто-то понимающе. Кто-то согласно закивал. Селестина нахмурилась и протянула задумчивое «хм», а потом положила вилку на тарелку.
– Еще два дня. Потом, так уж и быть, уходите, – настойчиво произнесла она.
– Исключено. Мы и так пробыли у вас слишком долго, – наотрез отказался Эверлинг.
Селестина хотела снова возразить и привести аргументы, которые убедили бы если не Эверлинга, то остальных, но Эванжелина с добротой в голосе прервала их спор:
– Селестина, мы очень благодарны вам. Но нам правда уже пора. Мы не можем дальше продолжать рисковать своими жизнями и вашими с Уной. Чувствуем мы себя уже в разы лучше, так что… Нам правда пора.
С Эванжелиной Селестина препираться не стала, только недовольно хмыкнула, а после вернулась к ужину. За весь оставшийся вечер она не проронила ни слова.
К следующему утру Селестина начертила маршрут на карте, добавив несколько своих заметок. Со слов Селестины, Воронам принадлежал целый район на севере Партума, недалеко от разрушенной железнодорожной станции. В том районе полицейские патрули если и стояли, то все непременно были подкуплены Аланой – той, кто возглавляла банду уже больше десяти лет.
Когда солнце только начало освещать мрачные улицы города, все уже собрались в коридоре. Селестина отдала им часть своей одежды, собрала небольшую сумку с медикаментами и несколько раз повторила:
– Не забывайте обрабатывать раны.
Они только кивали и соглашались. Эверлинг – раздраженно, Герсий – отстраненно, а Эванжелина, Джодера и Джейлей – с неприкрытой радостью и благодарностью.
– Вот вам немного денег. Не отказывайтесь! – воскликнула Селестина прежде, чем кто-то успел ей возразить. – Вам нужнее, чем мне. Да и я не обеднею, если сделаю вам такой подарок. Возьмите не ради себя, а ради моего погибшего внука. – Она многозначительно посмотрела в сторону Эверлинга.
Он на секунду перестал дышать, его рука замерла на полпути к сумке с медикаментами, которая стояла на полу. Ее взгляд Эверлинг чувствовал на своей спине и не хотел поворачиваться. Как можно медленнее выдохнул и ответил:
– Ладно. Раз вы так хотите.
Он приложил ладонь к месту ожога и надавил так, чтобы почувствовать боль, но не навредить. Быстро убрал руку и наконец подхватил сумку, все же развернувшись. Селестина вручила ему небольшой холщовый мешочек, в котором лежали скрученные купюры.
Все посмотрели на них, чувствуя, как в комнате возросло напряжение. Эванжелина потянулась к Эверлингу, чтобы забрать лекарства. Джейлей переглянулся с Джодерой – они всегда так переглядывались в непонятных ситуациях. Герсий наблюдал молча.
– Мальчик, я же сказала, ты не виноват в смерти моего внука. Я знаю, что ты не хотел его смерти, тебе пришлось. И именно поэтому я прошу тебя и вас всех: сбегите из этой поганой страны и начните новую жизнь. Я не обеднею от того, что отдала вам часть своих денег. – Селестина сжала его плечо.
Она и Эверлинг посмотрели друг другу в глаза. А потом Селестина добавила:
– И поговори с ним наконец! На вас смотреть тошно. Цепляетесь друг за друга, как утопающие, а обсудить толком – не можете. Как дети малые! – И она важно прошагала к Эванжелине, даже не думая выслушать ответ.
Эверлинг никогда не предполагал, что умеет смущаться, тем более так сильно, и искренне надеялся, что Герсий не слышал ничего из слов Селестины. Он действительно дорожил Герсием: беспокоился о нем, потому что они вместе прошли через многое. И в то же время бесконечно злился на него – не мог не злиться, не мог простить, как тот подставил Эверлинга пять лет назад.
Отсчитав четыре удара сердца, Эверлинг заставил себя посмотреть на Герсия, чтобы убедиться, что, во-первых, Герсий ничего не слышал, а во-вторых, Эверлинг точно не цеплялся за него.
Герсий смотрел на него так, словно чего-то ждал, и Эверлинг молча проклял весь мир. Потом откашлялся и поспешил убраться из дома Селестины.
– Долго еще будете топтаться на одном месте? – в привычном раздражении спросил Эверлинг.
Герсий,
