– Скажите, мы ведь вместе сюда приезжали десять лет назад? Но почему я совсем ничего не помню? Кто вы такой? Отвечайте, наконец! Почему сказано, что я не должна вас забывать? Почему написано, что я ваша невеста? Вы ведь Ким Син! Я знаю!

В груди у него похолодело, словно нечто снова пронзило его грудь, но имя, которое она повторяла, казалось, было способно исцелить эту рану. А Ынтхак все кричала. Долгое время он словно брел путем безысходности – день за днем сквозь дождь, не видя цели, – и казалось, Ынтхак способна положить конец его страданиям.

– Ты ошибаешься. – Глаза его блестели: ему всегда было больно видеть, как страдает Ынтхак. – Уже поздно. Возвращайся к себе.

Лицо Ынтхак исказилось от горя, а Гоблин, бросив эту короткую фразу, покинул ее так быстро, что она не успела его остановить. Грудь его пронзала сильнейшая боль, будто в ней снова зудел исчезнувший меч. Все пошло не так. На душе было тяжело, мысли в голове совсем спутались.

Он вдруг осознал, что раз она его забыла, он это заслужил.

* * *

Ынтхак, после его исчезновения в полном ошеломлении застывшая посреди улицы, теперь бесцельно брела по городу. Становилось темно, и в магазинах зажигали яркие вывески. Она изо всех сил пыталась обнаружить в своей голове стершиеся воспоминания, но лишь блуждала впотьмах. Добравшись до парка, она остановилась у фонтана и, подняв с земли кленовый лист, положила его на водную гладь. Осень была в разгаре, и листья трепетали на ветру. Медленно удаляясь от фонтана, Ынтхак погружалась в воспоминания. То, что она так долго пыталась найти, вдруг пришло к ней само.

«Не бывает такой грусти, которая длилась бы вечно. Впрочем, и любви тоже…» – «Ставлю на то, что бывает…» – «И на что ставишь, на грусть или на любовь?»

– На грустную любовь, – ответила она, откликнувшись на голос в своей голове.

Из глаз Ынтхак хлынули слезы. Они были такими горячими, что, казалось, вот-вот прожгут ей сердце. Как больно! В день, когда шел первый снег, она позвала его и они стояли, крепко обняв друг друга. Она вспомнила, как снег кружился над полем гречихи. Одной рукой вцепившись себе в грудь, вторую Ынтхак положила на макушку, боясь упустить хоть что-то из нахлынувшего моря воспоминаний.

«Сколько невест у тебя было до меня?» – «Ты первая и единственная».

Обливаясь слезами, она бросилась бежать по улицам ночного города.

«Интересно, что значит гречиха на языке цветов?» – «Любимый человек».

Это она, Ынтхак, была любимым человеком, его первой любовью. Несясь без оглядки, девушка вдруг увидела свечу, украшавшую вход в магазин рождественских подарков. Дунув что есть мочи, она погасила ее. У нее перехватило дыхание от мысли, что он может и не явиться, она словно сходила с ума. Вся горечь, скопившаяся за девять лет, нахлынула, как волна. Казалось, она умрет, если не увидит его прямо сейчас. Она рыдала, и сердце бешено колотилось, будто вот-вот выпрыгнет из груди. И вдруг ее руку накрыла огромная ладонь. Ынтхак снова встретила Гоблина. Впервые за девять лет она вспомнила того, кто все это время не забывал ее ни на миг.

Она нашла его. Наконец-то их воспоминания стали единым целым, а губы слились в горячем поцелуе. Слезы катились по губам. Ынтхак дрожащей рукой схватилась за его воротник, а он, притянув ее к себе за талию, еще раз поцеловал. В этом отчаянном поцелуе отразилось их общее желание никогда больше не расставаться.

Они сидели, прижавшись друг к другу, на мягком диване в уютном номере отеля. Ынтхак, словно желая убедиться, что это не сон, снова и снова дотрагивалась до Гоблина кончиками пальцев. Она прикасалась к его мягким векам, тонкой переносице, горячим губам, трогала руку, которая ее обнимала. Она никак не могла поверить, что он здесь, прямо перед ней. Голосом, слегка охрипшим от долгого плача, она произнесла:

– Разве это не удивительно? Было сказано, что ты придешь с дождем и со снегом, – ведь так и произошло, ты и правда пришел в тот день, когда выпал первый снег.

– «Сторона 2 обязуется ежегодно в день первого снега являться на зов Стороны 1. Сторона 1 будет его ждать».

– Это правда все из-за той расписки?

С нежностью глядя на нее, он кивнул. Если бы память к ней не вернулась, он все равно готов был любить ее втайне от всех, теперь же, когда она все вспомнила, его охватило совершенно новое чувство. Он был счастлив, что любовь можно больше не прятать, что можно сколько угодно вот так любоваться Ынтхак.

Глаза ее снова стали влажными от слез.

– Я ведь так просила тебя остаться, а ты все равно ушел! Даже если ты думал, что так будет лучше, как ты мог так поступить?

– Прости…

– Пускай… Ты ведь выполнил обещание. А что значило «уйти в Ничто»?

– Это означало утратить возможность видеть тебя.

Его низкий голос заставил ее сердце сжаться от боли. Как же ему, наверное, было тяжело! Она много лет жила в забвении, и жизнь ее все равно была полна страданий, но каково же было ему все эти годы нести в сердце такой тяжкий груз? Как больно было встретить ее и узнать, что она совсем ничего не помнит!

– Я не знаю почему, но каждый раз, когда шел дождь, мне казалось, что я схожу с ума. Было так больно, я все время плакала, все время бормотала что-то себе под нос… Принимала лекарство, но оно не действовало… Мне надо было быть сильной в обмен на твою любовь, но я не могла. Прости…

– Теперь я не позволю тебе быть несчастной.

Ынтхак радостно кивнула и дотронулась до его щеки, и та показалась ей слегка впалой. Теперь она тоже не позволит ему быть несчастным.

– Наверное, это происходит неосознанно, но ты все время меня трогаешь. Мне как-то неловко.

– Я просто никак не могу поверить, что это не сон.

– Это не сон.

– Я видела слишком много таких снов.

Глаза девушки вновь наполнились слезами. Гоблин притянул ее к себе. Обнимая, он похлопывал ее по плечу. Он слышал, как она всхлипывает, и глаза его тоже покраснели. Это не сон. Он готов был повторить это сто и даже тысячу раз, лишь бы ей стало легче.

Его руки и грудь, к которой она прижималась, были такими теплыми, что ей снова захотелось расплакаться, и она отстранилась. Ынтхак все еще не могла поверить. Она боялась, что сейчас откроет глаза и поймет, что все это ей снится. Сердце ее бешено колотилось. Гоблин обнял Ынтхак еще крепче и, прижавшись губами к ее белой шее, произнес:

– Я скучал по тебе, очень-очень.

Ынтхак перестала плакать и внимательно посмотрела на него. В его глазах она увидела свое отражение. Это не сон. Теперь, когда он стал настоящим, она ответила:

– Я тебя люблю, очень-очень.

Всю ночь напролет они что-то шептали друг-другу и никак не могли наговориться, а как только рассвело, Ынтхак начала собираться в обратную дорогу. Стоило только открыть дверь – и они могли попасть куда угодно, но Ынтхак хотела вернуться домой тем же путем, чтобы избежать проблем с пограничным контролем. Они не виделись целых девять лет, так что семнадцать часов вполне можно было потерпеть. Тем не менее расставаться ужасно не хотелось, они расцепляли руки и тут же сцепляли их снова, и все не могли перестать целовать друг друга.