предпринять, мы бы тут имели еще одну алжирскую войну! Но задача полиции иная – поддерживать и защищать обездоленных, охраняя их от всевозможных бед.

Иван не осмелился возражать сестре: с тех пор как они приехали во Францию, она постепенно отдалялась от него. Она все больше и больше увлекалась своими курсами, новыми друзьями, новым образом жизни. Он же, напротив, потерял все и остался с горстью пепла в руке.

Тут в бар вбежала троица: два парня и девушка, одетые так же, как Ивана, – в униформу и ярко-зеленые куртки. Они, не спросив разрешения, уселись за их столик, и Ивана представила им брата.

– Значит, это и есть твой знаменитый брат-близнец? – спросил Альдó, широколицый парень с темными непослушными волосами. – У меня самого есть сестра-двойняшка, но это совсем другая история. Мы терпеть друг друга не могли еще в утробе матери, такие дела. В шестнадцать она познакомилась с каким-то индийцем с Гоа, который приехал в Париж совершенствовать свой французский. Выскочила за него замуж и свалила. Мне и в голову не приходило, что она вовсе его не любит, а просто хотела, чтобы нас с ней разделяли моря и океаны!

Все покатились со смеху. Потом речь пошла о разных подробностях учебы. Все эти юные будущие полицейские были в диком восторге от недавно проведенного тренировочного теракта.

Иван через силу изображал вежливый интерес. Но то, чем они развлекались, не имело никакого отношения к реальности. Так – симуляция, фальшивка, игра. А вот смерть Мансура была реальна, и ничто не могло его воскресить.

Кто-то предложил всем вместе пойти поужинать. Они отправились в местный корейский ресторанчик – непритязательная обстановка, клиенты с явно тощими карманами. Прямо глаз радовался при виде этого простого люда. Ивану, привыкшему питаться в самых изысканных ресторанах, еда показалась пресной. Но он сделал вид, что страшно голоден, и принимал участие в общем разговоре. Он старался не обращать на это внимания, но ему казалось, что однокашники обращаются с Иваной недопустимо фамильярно и свысока. Альдо беззастенчиво флиртовал с ней, и Ивану было больно оттого, что он опять чужак на этом празднике жизни, что он не понимает их шуток, не может оценить каламбуры…

Около десяти вечера брат с сестрой сели в электричку. На сиденьях спали изнуренные мужчины и женщины. Неужели это и есть жизнь? Да, да, необходимо уничтожить все на корню и построить заново на новый лад.

Однако надежды Иваны на то, что брат пошлет адвоката Дювиньё подальше, оказались напрасными. Два дня спустя тот снова позвонил Ивану и пригласил поехать вместе с ним в лагерь для беженцев в Камбрези́. Уже много лет этот город, наряду с Калé, был словно гнойник на прекрасном лике Франции. Правительства, как правые, так и левые, пытались избавиться от него, но пока безрезультатно. Там жили выходцы из Эритреи и Сомали, с Коморских островов и с запада Африки – и всех их объединяла мечта уехать в Англию, где они обязательно, так им казалось, обретут работу и кров.

– Ради чего вы предлагаете мне поехать в такое место? – изумился Иван.

Анри Дювиньё не удивился вопросу и объяснил:

– Правительство приняло решение перенести лагерь в какую-то псевдодеревню в нескольких километрах оттуда. Они уверяют, что там люди будут в безопасности. Говорят, что там есть школа и медицинский центр. Что тем, кто попросит политического убежища во Франции, предоставят работу. В общем, якобы эта чудо-деревня – куда более достойное место для человеческого существования.

– На мой взгляд, просто потрясно! – воскликнул Иван. – А что вам, собственно, не нравится?

– Я хочу продемонстрировать вам разницу между словом и делом, – объяснил ему адвокат. – Полиции приказано выселить эмигрантов, не спрашивая их желания и при необходимости применив силу. Я хочу, чтобы вы поняли, что случившееся с вашим братом – вовсе не плод моего больного воображения.

Иван не стал посвящать в эти планы сестру и после ночных раздумий решил принять приглашение Дювиньё. Как они условились, адвокат заехал за ним в кондоминиум в восемь утра на своем «Рено Меган», как всегда одетый с иголочки. Мона воспользовалась случаем и предложила ему чашечку ямайского кофе «Блю маунтин» – она считала его лучшим в мире. Как всегда, она не преминула завести разговор о своем прошлом. Стоя в своем любимом желто-полосатом кимоно, она пустилась в долгие воспоминания о прекрасной эпохе своей молодости и даже сподобилась спеть песенку Франсиса Кабреля «В деревушке Ля-дам де От-Савуá». Когда она наконец умолкла, Дювиньё осыпал ее комплиментами.

Наконец адвокат с Иваном вырвались из ее цепких объятий и отправились в путь.

– Терпеть не могу магистрали, – сразу заявил Дювиньё. – Мы поедем по объездной – путь более долгий, но не такой унылый.

Иван даже предвкушал, что впервые со дня приезда во Францию наконец окажется за пределами Парижа. К его удивлению, эта спонтанная поездка наполнила его настоящей радостью. Стояла зима, но некоторые деревья были полностью покрыты листвой. Мелькавшие городки и деревни выглядели бедновато, но вполне уютно. В тот день в виде исключения дождя не было. Долгожданное солнце ярко сияло в бледно-голубом небе.

Они прибыли в Камбрези незадолго до полудня. Внезапно поднялся ветер и нагнал облаков. Деревушка состояла из двух-трех параллельных улиц со стоявшими впритык строениями в самом плачевном состоянии. Вдалеке расстилалось море – плоское, словно зеркало; волны его стихали за много километров до берега, покрытого песчаными дюнами, бесформенными, словно груди увядшей женщины. Этот вид заставил Ивана вспомнить залитые солнцем роскошные пляжи родного острова, которые он в детстве воспринимал как должное. Видно, таким уж он уродился. Из-за его беспечности и легкомыслия погибли Аликс и Кристина. Порой перед ним являлось тело Кристины, открытое его ласкам, и ему хотелось тоже сгинуть навсегда.

Изначально лагерь для беженцев представлял собой два спортзала, предоставленных местным муниципалитетом. Но к настоящему времени он растянулся на несколько километров, и было непохоже, что кому-то под силу остановить этот процесс. Под тусклым зимним солнцем латаные-перелатаные домишки, одни деревянные, другие из листового железа, тянулись вдоль узких улочек, утопавших в красноватой грязи, которая приставала к подошвам. Местные обитатели были одеты вразнобой – явно из благотворительного магазина. Полицейские, которых здесь было не меньше, чем обитателей, разгуливали с угрожающим видом. Тем не менее Иван не был свидетелем ни одного акта насилия – в основном стражи порядка выполняли функции сопровождающих: вели, взяв за руку, детишек домой или помогали передвигаться пожилым людям.

Прибытие Дювиньё и Ивана не осталось незамеченным.

– Кто вы такие? – К ним поспешил один из полицейских. – Только